Я не боюсь старости

Вчера я сидела на радио и слушала женщину, которая рассказывала, что пары, у которых есть планы на совместное старение, начинают бояться его заранее.

Они волнуются, что один из них будет немощен и другому придется за ним ухаживать. Или что партнер умрет раньше — и тогда им придется скучать по нему в одиночестве. Еще боятся собственных болезней, деменции, недееспособности, боятся стать обузой.

Я все это слушала и понимала, что мой страх старости — прелюдия страха смерти — исчез, ровно как и аэрофобия. Потому что все эти боязни — они свойственны несчастным людям. А я могу честно сказать, не без удивления и восторга, что я — счастливый человек. Я не хвастаюсь случайной и незаслуженной удачей, потому что счастье нельзя выиграть в лотерею. Счастье — это результат многих лет размышлений, довольно противной внутренней работы, столкновений с действительностью, разочарованиями, горем, утратами и попытки со всем этим справиться. Счастье я сама в себе выпестовала — это мое достижение.

И поэтому воображение не подбрасывает мне унылые картины муниципальных госпиталей, где пахнет мочой и где другие бессильные старики кряхтят и стонут на койках. Я не вижу себя старушкой в затоптанных бахилах, чья квартира провоняла нафталином и лекарствами. Все может случиться, но я этого не боюсь.

Я читаю интервью c 85-летней Бетти Додсон, которая после 50 лет выпустила пять книг о сексуальности, ведет программу на телевидении, и в 69 у нее был 22-летний любовник, с которыми они прожили десять счастливых лет.

Я смотрю блог Ари Коена, который фотографирует стильных пожилых дам Нью-Йорка (средний возраст — 80 лет), и вижу их сияющие лица, их жизнелюбие, желание быть красивыми и получать наслаждение.

Я вижу пожилых и больных людей в парке рядом с домом, в Берлине, которых возят на колясках, и многие из которых находятся за гранью реальности. У меня там дом престарелых в кустах.

И мне не страшно.

Немощь и старение — это две важные темы, над которыми задумываешься с ранних лет. И важно не то, что в какой-то момент ты обнаружишь, что кожа на твоих руках высохла и покрылась пятнами, а то, с чем ты приходишь к этому.

Можно сопротивляться старению, бояться его, ненавидеть. Для многих старость — это бездна, за край которой они не могут заглянуть. Но штука в том, что там нет ничего пугающего. Ведь никто же не боится детства, хотя это еще более беспомощное и нелепое состояние. Конечно, в пожилом возрасте тело начинает барахлить, и качество жизни меняется, но это все еще полноценная жизнь — со всеми обычными человеческими радостями.

Вот же люди до восьмидесяти пяти занимаются сексом. «Нет причин не заниматься сексом после 50, 60, 70 лет. Мужчины считают, что раз у них не стоит, то они не сексуальны. На самом деле эрекция сильно переоценена. Все самое главное происходит в голове! Конечно, в молодости ваше тело гибкое, оно полно жизни. Но вы еще ничего не знаете. С Эриком у меня был чуть ли не самый лучший в жизни секс. А мне при этом было почти 70», — сказала Бетти Додсон моему другу. В фейсбуке эти слова вызвали ярость. Которая лично для меня оказалась сюрпризом. Я была уверена, что этот пример многих вдохновит, но люди рассердились — они кричали, что это стыдно, стыдно и гадко, и быть такого не может, и это старческий маразм. Люди отрицают старость как возраст счастья. Потому что они не хотят ничего об этом знать — им страшно.

Но вот у меня есть подруга, ей 67 лет. То есть три года — и ей уже семьдесят, что совсем не мало. Но она совершенно не соответствует классическим представлениям об этом периоде жизни. Она работает, танцует, три раза в неделю ходит в спортзал, путешествует, напивается, нравится мужчинам.

— Ты можешь не подходить ко мне, когда я разговариваю с мужчинами?! — однажды вскинулась ее взрослая дочь. — Ты перетягиваешь на себя все внимание!

Другой подруге — 69 лет. На мужчин она производит ошеломляющее впечатление. Я много раз приводила в ее дом знакомых в среднем сорока лет — и видела, какими восторженными глазами они на нее смотрели. Если бы рядом не было ее мужа, они бы занялись с ней любовью.

Суть в том, что, как только ты справляешься со своими страхами, вдруг сами по себе разрушаются и стереотипы. Разница в возрасте, разница в физической форме — все это внезапно становится не таким уж и важным. Ты осознаешь, что 70, или 75 — это не тот возраст, когда надо заматывать себя бинтами, вымоченными в бальзамическом составе. И понимаешь, что возраст — это не то, что может как-то особенно нравиться людям. Только странные типы любят других лишь по той причине, что тем 20 лет, или 13. Но мы относимся к старикам как к людям, чья жизнь уже закончилась, хоть формально они еще и живы. Мы считаем их ограниченными, считаем, что они перестают развиваться, не воспринимают новшества. Мол, моей бабушки нет в фейсбуке — слишком сложно для нее. Но это очередной миф — как и то, что пожилые люди не хотят заниматься сексом.

Надо просто позволить себе быть старым — не сопротивляться этому и продолжать жить без оглядки на все эти шаблоны. Ну, знаете, всегда найдутся люди, которые будут ворчать, что в неком возрасте смешно делать то, или се, или «седина в бороду — бес в ребро». Один мой приятель, будучи однажды в очень плачевном душевном состоянии, предложил своей жене, с которой они были на грани развода, программу совместного старения. Им тогда было по 52 года. Эта «программа» должна была их объединить, должна была взбодрить отношения иллюзиями довольной старости. В 52 люди решают стареть. Почему не в 30?

«Жизнь — это подготовка к смерти», — сказал мне один таксист-философ. В этот момент его такси въехало в багажник машины впереди. Ищущий да обрящет.

Жизнь — не подготовка к старости. И старость — это не блокада, не апокалипсис, не тюрьма. Что это — предстоит узнать потом каждому в отдельности, но в любом случае это часть вашей собственной жизни, которой не стоит бояться и нельзя обесценивать, ведь это еще 10–20 лет радости и удовольствия от того, что солнце, как и раньше, всходит и заходит, и небо становится лиловым, и отражается в перламутровой воде, и цветы все так же пахнут, и снег все такой же белый и холодный.