«Вы — лучшее доказательство, что страна достойна своей участи»

Наше общество выглядит, мягко говоря, малопривлекательно. И не потому, что «Крым наш» и «мы Америке показали».

То есть поэтому тоже, но великодержавность и шапкозакидательство — не новость. Вознося на вершину мнимого величия, они компенсируют массам населения ничтожество их подлинного бытия. Я здесь, скорее, говорю про классово и интеллектуально близких мне деятелей.

Сначала они травили доктора Лизу за то, что она спасала детей Донбасса при поддержке администрации российского президента и лично Вячеслава Володина, потом — Венедиктова за то, что он сфотографировался с Михаилом Леонтьевым, одновременно — Андрея Макаревича, посмевшего стоять рядом с Дмитрием Песковым, пресс-секретарем президента Путина.

Я понимаю, что в этих критиках говорит гнев, порожденный несправедливостями нашего времени. В советской пропаганде такую эмоцию называли «бессильной злобой». Они не нашли в себе ни сил, ни таланта, чтобы отстоять собственные идеалы в борьбе с «кровавым режимом».

Да, они не сдались, а просто бежали с поля своей непримиримой борьбы. Они спрятались в кустах, перевели дыхание и принялись из безопасного далека злобно комментировать тех, кто все-таки остался на поле. Им неприятна сама мысль, что там кто-то остался и продолжает заниматься своим делом.

Доктор Лиза или Венедиктов — это не Путин, не так ли? Их травить и безопасно, и приятно. Сразу можешь доказать себе собственную принципиальность и моральную чистоту, к тому же не рискуя ничем — ни положением, ни доходами, ни свободой.

Доктор Лиза в интервью Ксении Соколовой для «Сноба» справедливо заметила: «Если Кох, Пархоменко, Быков и т. д. хотят бороться с Путиным, пусть борются. Но только с Путиным, у которого власть, армия, ОМОН, а не со мной и умирающими детьми! Они хотят добиться смены власти? Отлично, пусть работают! Пусть рискуют жизнью, идут за свои убеждения в тюрьму, выходят героями, выводят на улицы миллионы сторонников, воодушевленных их смелостью и героизмом. Пока воодушевляться, по-моему, нечем. Разве что смелым разоблачением в фейсбуке Глинки, которая украла детей и ворует деньги, которые доверчивые граждане жертвуют ей. Стыдно, господа!».

Могу добавить сюда и инвективы многочисленных фейсбучных партизан против Венедиктова, который, в отличие от них, на деле борется за свободу слова в России. И это, конечно, он, Венедиктов, виноват в политике Путина. Никто больше. Ату его, соглашателя!

Правда, наши отчаянные головы называют его другими словами. «Соглашатель» — термин для них блеклый, невыразительный. Они смело извлекают из своей глотки самые крепкие обороты речи. Знают ведь, что тут им ничего не грозит, и они в полном объеме могут выразить свое глубокое принципиальное осуждение.

Так вот, хочу им сказать. Вы — лучшее доказательство того, что страна достойна своей участи. Более того, ваше поведение заставляет меня весьма скептически оценивать перспективы демократии в России. Вы заслужили то, что с вами происходит.

Это не значит, что доктор Лиза, Венедиктов или я, которому от вас тоже досталось, не будем делать то, что делаем. Будем. Дети должны жить. Свобода прессы нужна России. Доктор Лиза будет и дальше с маниакальным упорством спасать детей, бомжей и калек, мы же намерены сделать все от себя зависящее, чтобы и впредь сохранять пространство спокойного взвешенного диалога между различными силами общества. Что будете делать вы, мне не интересно вообще.

Объясняю почему. Вы хотите гражданской войны, на которую погоните несчастных идиотов своими пламенными призывами. А сами отсидитесь в фейсбуках, ну, может, передвинетесь почти на передовую, в «Стрелку» или «Жан-Жак». Вся ваша революционность — это как эротические видения у импотентов. Они ярки, но бесплодны. После того как вы покуражитесь, вас сменят другие люди — не импотенты. Это уже однажды было в нашей истории.

Россия — сложная страна, настолько сложная, что во многих горячих головах от усталости рождаются простые решения. Эти простые решения приведут нас туда, откуда мы с таким трудом, с такими потерями идем уже не первое десятилетие. России нужна, наконец, сложность. А это всегда желание слушать другого человека, понимать его и уважать. Да, вы скажете, никто нас даже слушать не собирается, оглохла власть. Может, и так, но это не значит, что мы все теперь тоже должны оглохнуть. Рано или поздно и к власти вернется слух.