«В России нет эмоционального желания «снести власть», но и нет большого энтузиазма»

1. В России нет дегажизма, то есть эмоционального желания «снести власть», невзирая на любые ее аргументы, – пишет политолог. – Дегажизм проявлялся лишь в нескольких регионах в 2018 году, когда соединились «моральный износ» конкретных губернаторов (меньшинства от избиравшихся) и негативный эффект от повышения пенсионного возраста. Тогда «снесли» Орлову, Шпорта, Зимина.

Но даже тогда глав регионов, к которым претензий было существенно меньше, успешно переизбрали, несмотря на все недовольство пенсионной реформой. Сейчас же продолжает действовать эффект «сплочения вокруг флага», который по определению исключает дегажизм.

2. Но нет и большого энтузиазма. Люди голосуют в значительной степени инерционно, по привычке, без высоких ожиданий. Голосование за «Единую Россию» и ее кандидатов уже давно является возможностью выразить лояльность государству.

Чего-либо менять люди просто боятся, вспоминая 1980-е годы, когда партия дала народу порулить (а сейчас вспоминают, что ведь «и сова кричала, и самовар гудел бесперечь», а изменить историю нельзя). Более молодые, у которых нет такой травмы, ходят на выборы существенно реже.

3. Тем более, что другие партии и раньше были осторожны, а с началом войны стали осторожны вдвойне. В этих условиях конкурентное преимущество имеет ЛДПР, у которой есть воспоминания о Жириновском – и люди по-прежнему фактически голосуют за него.

Главными проигравшими становятся «эсеры», пытающиеся действовать на одном поле с ЛДПР, но обладающие менее раскрученным брендом и не имеющие ресурса в виде памяти о Жириновском. КПРФ не смогла пока восстановиться после ухода части избирателей-«государственников» к власти и части «протестной» составляющей электората в никуда.

«Новые люди» не сотворили чуда – да и не могли этого сделать, не только из-за осторожности, но и в связи с уходом эффекта новизны. Но в большой политике они остаются.

4. Результаты выборов в Москве демонстрируют как мобилизующую силу дистанционно-электронного голосования в отношении лояльных избирателей (которые могут проголосовать в пятницу и спокойно отправиться на дачу, не торопясь возвращаться в воскресенье вечером), так и отсутствие интереса к альтернативам.

«Стратегическое голосование» (выбор в пользу наименее неприятного кандидата, имеющего шансы на приличный результат) после начала войны потеряло актуальность для либеральных избирателей, которых в Москве немало. В этих условиях второе место занял Зюганов-внук – при фактическом отсутствии серьезной кампании за него проголосовало коммунистическое электоральное «ядро» плюс сработал эффект знакомой фамилии.

5. Главной проблемой для власти является не смиренная и встроенная в политическую систему оппозиция, а противоречивость запросов граждан, которые хотят и справедливости, и стабильности, и победы, и мира, и держатся за безальтернативную власть, и ворчат на нее, и хотят перемен, и боятся их.

Как в советское время, когда ортодоксов и диссидентов было немного, а основная часть людей была готова за пару минут перейти в разговоре от «начальство зажралось» до «страну не трожь». При этом «сплочение вокруг флага», невысокий уровень общественных ожиданий и вынужденная эмиграция наиболее активных оппонентов в настоящее время купируют для власти эту проблему.