«Мы пока идём не на баррикады, а с молитвами»

О настроениях в пролетарской среде, беседах в курилках и перспективах массового выхода на площадь корреспонденту «БелГазеты» рассказал рабочий Могилевского автозавода.

СПРАВКА «БелГазеты». Александр Корыткин родился в 1951г. в Могилевской области. Окончил среднюю школу, после армии, в 1972г., пошел на Могилевский автозавод учеником зуборезчика. Наладчик зуборезного оборудования, бригадир.

 — Согласны ли вы с тем, что социальный контракт между властью и трудящимися (социальные гарантии взамен толерантности) разрушается?

— Кризис сыграет злую шутку с трудовым народом. Власти заявляют: якобы ситуация показала, что они ведут правильную политику. Мол, нет у нас катаклизмов, мы переживаем кризис спокойно, с меньшими затратами, чем за рубежом. И народ в это практически верит.

Сегодня Европа в кризисе, США в кризисе. Возможно, не так там и страшно, но БТ показывает, что тамошний народ обречен на вымирание. А мы пока держимся.

Эта ситуация не позволяет народу опомниться и понять, что у нас кризис только начался. Он переступил границу. Как бы ни было тяжело в Европе или странах Балтии, США, Японии, они встанут на ноги раньше. У нас же это затянется на неопределенное количество лет.

И власть попытается списать на кризис очень многое. Под эту марку можно клеветать на оппозицию: она, дескать, говорит правду, поэтому нас Европа не признает. Лучше бы молчать, собраться дружненько вместе, как во время аномальных явлений, и переживать тихонечко.

«Спрадвеку», еще при СССР, мы верили, что о нас позаботятся — дадут квартиру и зарплату, только приходите и работайте. Оказавшись в ситуации, когда каждый должен переживать за свое рабочее место, мы оказались неготовыми к борьбе. Должны быть независимые профсоюзы, партии, рабочие партии, партии интеллигенции.

— Вы доверяете официальной статистике по безработице?

— Мы станки перетягиваем с места на место, делаем дурную работу, но работаем. Один слесарь, который сегодня ко мне в цех тянул неработающий станок, через месяц будет тянуть его в другой цех. Он правильно сказал: работа будет дурная, но безработицы не будет.

Работы хватит, но какие мы будем получать деньги и как жить? Говорят, у нас войны нет, до весны дотянем, пойдем сеять морковь, а «гультаям», у которых нет земли и которые надеются на зарплату, им пусть будет хуже.

— Что говорят в курилках рабочие о власти?

— Народ не верит, хотя иногда выступления президента простые и откровенные. И, может, иногда он даже говорит правду. Народ говорит: ай, какая разница, сказали — посмеялись, сказали 8 млн. т зерна — намолотят 8, скажут 10 — намолотят 10, а толку от этого? Полное безразличие!

Вот сегодня подняться бы в курилках лидеру: люди, мы живем неправильно, давайте создадим организацию, будем что-то делать! Народ трудно поднять, потому что народ не верит практически ничему. Нет примеров, чтобы кто-то встал, начал делать и сделал-таки. Народ понял, что власть сегодня крепкая, жесткая, непобедимая.

Я не говорю о революционных преобразованиях. Просто государство создало на заводах такую идеологическую систему. Я не говорю о больших преобразованиях. Даже если предложить в цехе сделать что-то хорошее, это рубится на корню. Мол, ваше дело — исполнять, а руководить будем мы, и кому не нравится — за ворота.

В Могилеве заводы наполовину простаивают. Такая ситуация вроде бы должна сплотить людей, но кризис заставляет их молчать. Сплошной страх за выживание. Дожить до пенсии, пойти на деревню, если завод закроют, посадить огурчики.

— Какова ситуация на вашем заводе?

— Когда я пришел на завод, здесь было 6 тыс. работающих, мы выпускали 200 машин, все управление заводом умещалось на трех этажах. Сегодня у нас 2 тыс. работающих, грубо говоря, мы выпускаем 20 машин, а руководство занимает уже семь этажей.

Из 2 тыс. человек только 500 работают и производят, а остальные? То, что мы производим, может делать 1 тыс. человек. Потому и зарплаты не можем держать нормальные.

Работы всем хватает, но работа дурная, оборудование старое, не разгонишься. Если по-хозяйски, то людей надо сократить, но куда им идти? Замкнутый круг.

Частника надо развивать. На Западе до 60% доводится занятость людей в сфере обслуживания. У нас хоть бы до 50% довести.

Один работает — семеро проверяют. С утра приходят пожарные, через час идет комиссия проверить, как ты закрыл воду, через полчаса — как отключил свет. К обеду придет культура производства, и ты должен показать им вычищенный станок, вечером — опять. А когда работать-то на нем, если его все время чистить и показывать? Надзирательная страна. Надзирателей много, и им всем нужно платить.

Деревне не домики нужны, а рабочие места. У нас заселили целый агрогородок, а людям работать где? Земля-то не увеличилась. Человек получил домик, ему кредиты надо выплачивать, а токарь на ферме получает 120-130 тыс. рублей.

Если у меня нет денег, зачем мне супермаркет или ледовый дворец? Построят классный дворец, человек 200 обслуживающего персонала. Иду на хоккей и плачу 3 тыс. рублей, а если 5 тысяч — не пойду. Если сделают 20 тыс., мне проще пойти в магазин за хлебом. Будет платить бюджет. Где взять? С заводов. Сколько заводу оставить на зарплату? Мизер. И вроде бы красивая страна, но с бедным народом.

— Возможен ли массовый выход рабочих на площадь, который предсказывает оппозиция?

— Чтобы массово пойти, надо чтобы на больших заводах зарплата стала в 2 раза меньше. Но народ пойдет не воевать, а просить: снизьте цены. Мы пока идем не на баррикады, а с молитвами.

Хотя народ надо вести не просить, а требовать. Сейчас есть колхозы, где вообще ничего не получают. Придут пять человек, двоих уволят за участие в митинге, а остальные тихо продолжат работать. Народ ждет весны, но ее для того, чтобы пойти митинговать, а чтобы пойти сажать картошку.

С другой стороны, может, вообще рухнет все, но для этого надо обвал еще раза в три более жесткий, чем нынешний. Допустим, я собрал народ на проходной и предложил: давайте завтра не пойдем работать, потребуем пятидневку! Да начальство скажет: ходите пять дней, но зарплату вам нечем платить. Вместо 20 машин сегодня мы делаем 10. Сделать 20? А попробуйте потом их продать. Наши поехали в Ярославль за моторами, а вернулись без них. Завтра можем собраться и сделать 25 машин, а кому они нужны без моторов? Начать ложки делать? Ложки уже другая фабрика делает.

Что говорит государство — покажут по телевизору, а что народ говорит — только в курилках услышишь. У нас сейчас на заводе висит ящичек для предложений, завтра он пойдет директору на стол. Если я предложу убрать уборщицу, а вместо нее я буду мести, директор может согласиться. Но если я предложу убрать, к примеру, замдиректора, который бестолково руководит, завтра я буду на ковре у этого замдиректора.

— А доходят ли до периферии сведения о либерализации и включении оппозиции в различные общественные советы, созданные с подачи власти?

— За 15 лет пропаганды оппозиция в глазах многих стала чем-то страшным. Как у нас говорят, голосую за третий срок, а то вдруг хуже будет. Сколько уже поменялось государей, а я буду сидеть тихенько, делайте что хотите.

— Заводские идеологи почувствовали новые веяния?

— Каждый месяц у нас собрания по 30 минут, идеологи в цехах учат жить. Но на этих собраниях никто никогда не сообщит то, что премьер-министр сказал негативного про ту же официальную статистику. Если президент сказал раздать людям недостроенное жилье, идеологи тоже об этом умолчат.

Острые вопросы заминаются. А вот как улучшить демографическую ситуацию, уменьшить алкогольную зависимость — всегда пожалуйста! Я считаю, лучше расскажи, как увеличить температуру в цехе, чтобы она не была нулевой, чтоб оборудование было чистое, масла хватало, металла хватало. Слова президента или премьера до народа никто не доводит, потому как сегодня сказали одно, завтра — другое.