Юрий Шевчук:<br>«Я хотел бы умереть в Питере, чтоб удобрить эти болота»

В среду, 16 мая, лидер группы «ДДТ» отмечает 50-летие. Накануне юбилея певец раскритиковал своих коллег, рассказал почему «пачкуны от шоу-бизнеса решили и рок прибрать к рукам» и чем Шнур отличается от Че Гевары.

— Старик, это потрясающе, — слышу я знакомый, с мягкой хрипотцой голос. — Мой сын в составе Калининградского первого гвардейского батальона морской пехоты, во втором каре, в четвертом ряду левофланговый, шагает по Красной площади — круто! Я специально ради этого прилетел в Москву, правдами-неправдами через друзей достал билет на трибуны, фотографировал... Сейчас к этим моим фронтовым товарищам, с которыми я когда-то подружился в Чечне, едем посидеть, отдохнуть, подкормиться. Чтоб сын у меня не тушенки, а мяса настоящего поел.

— Ты так часто в Москве поешь... Не появилось мысли насовсем в столицу перебраться?

— Ни в коем случае. Питер — это совсем другое. Это лучший для меня город, и я хотел бы умереть здесь, чтоб удобрить эти болота (смеется), чтоб еще гуще здесь трава росла… Почему я когда-то именно в Питер из Уфы приехал? Вспомни, чем был Ленинградский рок-клуб в 1987 году: не плясками ряженых, а мощным духом, душой! Москва же вся стоит на коммерции. Там все смешалось, как в доме Облонских. Мы как-то вечером бродили с приятелем по Тверской, она вся горит — светлей, чем у нас Невский в белую ночь. Я сказал другу: "А мы бы устояли, если б жили в Москве? Искушений больно много — вон сколько денег кругом!" Мой друг только репу почесал...

— Не смущают тебя разговоры: мол, у "ДДТ" в последние годы не появилось такого же народного хита, как "Осень"?

— Мы в группе спокойно относимся к своему творчеству. Дело ведь не в количестве хитов. Кстати, хит может сгубить команду, если она слишком на нем зацикливается. Был и у нас такой опасный момент. Осознав это, мы "Осень" года два вообще не играли, чтобы побороть ее в себе и выжить. Хотя зрители все время требовали: "Осень" давай!" Но смотри, известная группа "Eagles" не смогла побороть свой суперхит "Hotel California", и кроме этой вещи мы ничего про "Eagles" больше не знаем. Поэтому у "ДДТ" нет главной песни. Все, что мы делаем, — летопись жизни, нас окружающей. Или скоморошество по поводу этой самой жизни.

— Юра, а почему не включил в последний диск такую сильную песню, как "Когда закончится нефть"?

— Она в следующий альбом войдет, который уже примерно полгода, с перерывами, пишу в Париже с французскими музыкантами.

— Шевчук и Париж? Как-то не очень у меня твое имя с этим городом ассоциируется...

— Тем не менее. Кстати, французам песня "Когда закончится нефть" очень понравилась. И немцам, и англичанам... Их очень волнуют такие вот глобальные темы — отрыв человека от своих корней, торговля природными ресурсами, замешанная на этом политика...

— Наверное, ты опасаешься, что в России, которая сейчас живет именно торговлей ресурсами, твои тексты могут оказаться непроходными...

— Совершенно не опасаюсь. У нас в стране цензура не столько из Кремля идет, сколько снизу, от самих людей. Нынче ведь за песни еще никого не посадили — ты это обязательно напиши, это важно. Просто во многих моих коллегах проснулось и пышным цветом расцвело внутреннее рабство. Поют не о том, что болит, а о том, что, по их мнению, понравится власти. Дирижеры Мариинского и Большого театров голосуют на выборах так, как надо, лишь бы им дали бабок на ремонт зданий. У Димы Харатьяна, мне рассказывали, вся спальня завешана портретами Путина. Это что, Путин заставляет людей свои портреты вешать?

— Еще пару лет назад ты говорил, что воздух в России тяжеловат — по контрасту с бурлящей Украиной...

— Во-первых, не идеализируй Украину. Я и тогда на майдане предупреждал: смотрите, как бы ваши вожди вас не обманули... Ну а во-вторых, в России разве когда-нибудь было легко? Назови мне такое время!

— Да хоть "хрущевская оттепель", когда Никита Сергеевич выпустил из лагерей миллионы человек...

— Не знаю, моих обоих дедов расстреляли еще в 1937-м, так что никого у меня в так называемую оттепель не выпустили. И от Ельцина я как не торчал, так не торчу абсолютно. Его тут в церкви отпевали, а я в это время думал о том, сколько он дров наломал, прости меня, Господи. Одна развязанная им чеченская война чего стоит...

— Ты сказал: интеллигенция сама на себя надела ярмо. А как же, например, Шнур с его матерно-протестными песнями?

— Да какой это протест? Просто пачкуны от шоу-бизнеса решили и рок прибрать к рукам, опошлить его, принизить, показать с шутовской, мерзкой стороны. Вот, дескать, какие у нас рокеры — грязные, маргинальные, ну пусть их, у нас же свобода, дадим им материться на сцене. Главное только, чтоб социальную, гражданскую тему не трогали. Ну и те из рокеров, кто поциничней, этому охотно подыграли. За немалое, заметь, бабло. Я таких называю официантами. Ну, надел Шнур на себя костюм Че Гевары, показался в нем публике — так это же все стеб! Жизнь-то другая, браток! Настоящий Че Гевара на гвоздях спал, дорогой мой! А Шнур, я думаю, не на гвоздях почивает — на чем-то гораздо более комфортном, ха-ха. Но ваша либеральная московская тусовка шнуровщину на щит подняла. Макаревича славит не за старые песни, а за новообретенную поварскую ловкость рук. Восхищается благими помыслами Гребенщикова с Дибровым, которые вдруг решили талантливой молодежи помогать, да быстро стушевались... Потому как поддержать талант, а тем более самому настоящее искусство создавать (песню ли, картину, оперу) — это поступок. А кто слишком привык к комфортной жизни, на поступок уже не способен.

— В свое время ты вызвал большую волну, обличая наших "попсовых мастеров фанерного пения"...

— Фонограмма — это мрак. Но я бы не хотел сегодня говорить о ком-то конкретно. Как говорится, мелочь обсуждает соседей, великие обсуждают идеи. Мне не нравится то, что творится на ТВ, потому что настоящей, реально поющей молодежи — той, что не может не петь, — там нет, ее зажимают. А с экрана льется патока, от которой тошнит. Но как реакция на эту патоку рождается и хорошая альтернативная музыка. Я верю, что питерский рок на этой волне возродится.

Мне нравится, что Костя Кинчев не бегает по корпоративникам, а живет духовной жизнью, ищет Бога. Конечно, его заносит. Но кого не заносит? И меня тоже... Петя Мамонов — артист и музыкант честный: уехал в деревню, забил болт на всю коммерциализацию. Мы в "ДДТ" поглупее, у нас темперамент другой, пытаемся всюду побывать, всем поиграть, с людьми пообщаться, понять их. Еще, смотри: Александр Сокуров, наш замечательный питерский режиссер, ставит перед собой настоящую сверхзадачу — в постановке "Бориса Годунова", которую он сделал у вас в Большом театре. Я видел — у меня ноги отнимались от кайфа. А москвичи, судя по прессе, ни фига не поняли.

— Если честно, и мне спектакль не глянулся — вялый какой-то...

— А мне он пришелся по душе. Пришлось вот это сумрачное пространство, эта тоска, этот безвоздух. Настоящая Русь Смутного времени. Которое в ней, собственно, толком и не кончалось никогда. Я всегда говорю, что Россия — не история, а география. Поездишь по ней — и Древний Рим найдешь, и Средневековье, а где-то и 25-й век... Вы, журналисты, и часть продажной интеллигенции, которая живет в Москве, думаете, что за вашей кольцевой дорогой страна кончается. Смею уверить, что это не так. Потому как живу в деревне, в Ленинградской области. И гастролирую много. И знаю, о чем пою. О стране, которая выживает, готовая сдаться любому правительству, лишь бы оно было жестким. О людях, которые спокойно воспримут рабство, если при этом им гарантируют, что всех приструнят одинаково и соседу слева также не дадут воровать, как и соседу справа.

— Но где-то еще остались люди не с рабскими, а с живыми глазами?

— Подальше от Москвы. Я в юности работал на северах, знаю тот народ. Выше Вологды ни татаро-монгольского нашествия, ни крепостного права не было. Конечно, и туда затхлый дух проникает, и там три наши основные телеканала последние 10 лет здорово поработали, чтобы полностью выбить мозги у российского народа, блин...

— Что-то у тебя не очень праздничное настроение. Не юбилейное. Как собираешься 50-летие справлять?

— А я и не собираюсь его справлять. Концерта в Кремле в отличие от наших признанных рок-гуру у меня не будет — не заслужил я его. Но ты, браток, ошибаешься — я не унываю. Я в свой день рождения в студии буду работать. И сын меня радует — гвардеец, не в Англии учится, как потомок уважаемого мною Гарика Сукачева, а Родине служит. И все правильно понимает, и растет настоящим мужиком. С такими, как он, в России все будет хорошо.