Война

Наталья Север

«Услышав рассказы жителей Бучи и Бородянки, у меня было такое ощущение, будто я подошел к разверзшейся пропасти, а она до краев наполнена злом»

Журналист и правозащитник из Казахстана Лукпан Ахмедьяров рассказал «Салiдарнасцi» о своих впечатлениях после длительной командировки в Украину.

Лукпан Ахмедьяров (справа)c коллегой Раулем Упоровым в амуниции, предоставленной Львовским медиа-центром

— Я в шоке от того, что люди могут творить такое зло. Услышав рассказы жителей Бучи и Бородянки, у меня было такое ощущение, как будто я подошел к разверзшейся пропасти, а она до краев наполнена злом. Даже больное воображение не может себе представить, что люди могут творить такое с другими людьми, — говорит журналист и правозащитник из Казахстана Лукпан Ахмедьяров, недавно вернувшийся из длительной командировки в Украину.

Половину ноября и декабрь он провел в украинском тылу, познакомился с десятками людей, увидел, как живут освобожденные после оккупации города.

Наблюдения собеседника ценны тем, что отражают взгляд постороннего человека, и именно поэтому наполнены удивительными мелочами, на которые сами украинцы давно не обращают внимания.

Передаем его рассказ от первого лица.

«А вы точно из Украины?»

— Это была одна из наиболее длительных и, бесспорно, самая тяжелая в эмоциональном плане командировка. Мы не были в прифронтовой зоне, все эти полтора месяца ездили исключительно по тылу. Прибыли во Львов, оттуда — в Киев, потом Буча, Ирпень, Бородянка, Вышгород, Одесса и некоторые другие места.

До этого я был в Украине всего два раза, последний — за три месяца до начала полномасштабного вторжения. Первое, что бросается в глаза человеку, который видел эту страну совсем недавно мирной, это изменившаяся жизнь людей.

Пригород Киева. Девочка вместе с родителями сидит в темноте после атаки российских ракет. Все фото: Лукпана Ахмедьярова

Сейчас они живут в условиях «коммунального ада», без электричества, воды, отопления. И сначала ты действительно обращаешь внимание на это. Но очень быстро подмечаешь и другое.

Вот я подумал, если бы я оказался в таких условиях, у меня внутри, наверное, было бы сплошное раздражение и недовольство. И у украинцев все это вызывает злость, но она у них целенаправленная.

Там никто и мысли не допускает ни о каких переговорах с Россией, потому что все понимают, что это за война, и что на кон поставлено буквально будущее нации, народа, страны.

Я разговаривал со многими абсолютно разными украинцами, и все повторяют, что никогда россияне своего не добьются.

Но один раз все-таки мне попалась супружеская пара, которая очень ждет Россию. Это было в кафе в Киеве, где наша интернациональная группа журналистов общалась между собой на русском языке.

И тут подходят мужчина с женщиной: «Вы говорите на русском, как здорово! Мы не понимаем, почему такие претензии к русскому языку, за ним же будущее». Мы объяснили, что мы иностранцы, и напомнили, что в Украине русский язык для многих стал языком оккупанта, врага.

«Нет, ребята, выбросьте это из головы, все равно мы будем частью России, потому что мы братские народы», — сказали эти люди. Мы не поверили услышанному: «А вы точно из Украины?».

Они рассказали, что сами из Николаева, но в начале войны уехали в Доминикану, вернулись только неделю назад, дома еще не были. А мы тогда как раз только побывали в Буче. Спрашиваем, слышали ли они что-то об этом городе? «Так это же все фейки!»  — ошарашили они.

Позже местные коллеги рассказали, что действительно и в самой Украине до сих пор еще есть приверженцы «русского мира». Но, к счастью, они в меньшинстве.  

«Пачка сигарет или чая — такая военная валюта»

— В том, что Украина действительно стала страной, стремящейся к европейским ценностям, мы убедились лично в процессе работы. В Буче столкнулись с проблемой поиска людей, которые пережили оккупацию. Нам посоветовали обратиться в местную администрацию.

Журналисты в Казахстане, как и в Беларуси, прекрасно знают, что госорганы — далеко не друзья независимых СМИ. Мы шли в исполком, потому что других вариантов не было, с некой опаской, у нас чиновники не то что не помогают, а еще и помешать могут.

Каково же было наше удивление, когда первый встретившийся  рядовой сотрудник сразу отвел нас в пресс-службу, там оперативно созвонились с людьми, дали контакты. Тут же нас познакомили и с сотрудником администрации, который был в плену и пережил оккупацию.

При этом самое поразительное, что ни один из чиновников, которые нам помогали, не стал созваниваться со своим начальством, уточнять или спрашивать разрешение.

Они, в свою очередь, недоумевали, почему нас это так удивляет. Ведь у них самоуправление, вся команда — из местного населения, несет ответственность только перед земляками, а не перед начальством. Поэтому каждый на своем месте спокойно принимает решения.  

После этого мы в каждом городе обращались в администрации, и везде чиновники помогали быстро и четко, не ожидая никаких распоряжений сверху. Для нас это было настоящим открытием.

Отсутствие жесткой вертикали власти очень положительно отражается на обществе. Там люди не приучены ждать указаний, многие вовлечены в горизонтальные связи.

Регулярно мы наблюдали, как быстро украинцы организуются, чтобы помочь друг другу: они не ждут, не сетуют, не причитают, почему им чего-то не дают или не выделяют, просто объединяются и делают, что могут.  

В Вышгороде за шесть дней до нашего приезда ракета попала в многоквартирный дом. Мы увидели, что дом полностью выселен, а во дворе несколько десятков человек убирают строительный мусор, что-то растаскивают.

На них не было никакой униформы, и я поинтересовался, из какой они организации? В ответ прозвучало: «Не из какой, мы просто жители города, пришли и помогаем».

Вышгород, Киевская область. Детская игрушка, подобранная волонтерами на месте прилета российской ракеты по жилому дому

Подобное я видел и в Буче, и в Ирпене. Благодаря этой способности самоорганизовываться, люди очень быстро восстанавливают свои города.

Представляете, они даже в условиях оккупации умудрялись  объединяться! В Буче познакомился с парнем, который во время пребывания там российских военных собрал небольшую команду из трех местных жителей.

И они не побоялись, подходили к военным и уговаривали  разрешить им забрать трупы убитых. Понятно, что уговаривали не просто так, торговались за сигареты: одна пачка — один труп.

На улицах, по рассказам местных жителей, лежало много убитых, но оккупанты запрещали их убирать и даже подходить близко. И вот эти ребята смогли вывезти в морг шестнадцать тел. Думаю, это очень важно для родных этих людей.

Познакомился со своим земляком, проживающим в Украине. У него казахстанский паспорт, что позволяло относительно без проблем проезжать через российские блокпосты.

На своей машине он ехал в оккупированный Херсон и эвакуировал оттуда людей. На блокпостах как-то забалтывал солдат, мол, я казах, хочу забрать своих, и его пропускали. Опять же не за просто так: за каждого вывезенного человека требовали пачку сигарет или чая — такая военная валюта.

У российских военных в основном очень плохое снабжение, они занимаются мародерством. А в Херсоне не так много всего оставалось: город очень пострадал, магазины давно не работали. И этот парень-казах смог вывезти 126 человек!

«На ее глазах буквально за несколько минут разрушился не только дом, но и ее жизнь»

— Буча не подвергалась бомбардировкам, там, в основном, шли уличные бои и, соответственно, большая часть города сохранилась. Мы видели некоторые сгоревшие частные дома, видели обстрелянные в дырках заборы и фасады домов в пулевых отверстиях.

В Ирпене было много обстрелянных из артиллерии или из танков верхних этажей. Не знаю, зачем они это делали. В этих домах на нижних этажах сейчас живут люди.

В Бородянке самое ужасное зрелище, потому что она подверглась бомбардировке. На центральной улице с многоэтажными домами нет почти ни одного, в который бы не попал снаряд.

Бородянка. Дом после попадания снаряда

Где-то остался один подъезд, где-то несколько. Иногда дома будто разрезали вместе с чьей-то жизнью, потому что на уцелевших частях так и остались холодильники, детские кроватки, телевизоры на стенах. Вот так жили себе люди — и в один момент это все превратилось в самый страшный сон. 

У одного из домов в Бородянке я встретил женщину, которая представилась «тіткой Машей». Она провела для меня жуткую экскурсию к месту, где погибли ее дочь с зятем.

Эта женщина вспомнила тот день и как своими глазами видела два военных бомбардировщика, которые летали над городом и бомбили его. Ее дочь — медик, вместе с мужем они побежали забрать сумку с медикаментами. «Я вижу, как они забежали в подъезд, — рассказывала она. — И тут же именно на эту часть дома упала бомба».

Тітка Маша

На ее глазах буквально за несколько минут разрушился не только дом, но и ее жизнь. Однако в тот момент она об этом не думала. Она бросилась за внуками и потом долго пыталась их вывезти. По ночам под обстрелами они ехали в один поселок, но туда  добирались оккупанты, и они бежали в другой, третий.

Все эти дни, сказала тітка Маша, у нее не было ни времени, ни возможности оплакать своих детей, потому что она очень боялась за внуков и находилась в постоянном стрессе.

Наконец, спустя месяц ей удалось где-то пристроить детей, потом освободили Бородянку, она вернулась и у нее произошел нервный срыв.

Соседи очень сопереживали этой женщине, они предложили ей не ходить к дому, где все еще находились останки ее детей, сами контролировали, когда тела извлекали, сами даже опознали их в морге, чтобы она не видела того, во что они превратились.

Только спустя полтора месяца у тітки Маши появилась возможность захоронить своих детей. Еще она показала мне свою полуразрушенную квартиру, в которой, по ее словам, жили оккупанты.

Квартира тітки Маши

В этом поселке, рассказывали местные, террор был ужасный. Большая часть жителей успела выехать. Тем, кто остался, российские солдаты не разрешали выходить на улицу, за это могли расстрелять. После освобождения там тоже, как и в Буче, на улицах лежали тела убитых.

В одном из домов после попадания бомбы выжил парализованный дедушка, он с третьего этажа вместе с кроватью упал на первый. Трое суток под завалами этот человек громко стонал и звал на помощь.

Люди слышали, просили российских военных разрешить пройти к нему и попробовать спасти. Но им запретили. На четвертый день стоны стихли. Нашли дедушку только после освобождения.

Дом в Бородянке, в который попала бомба российского бомбардировщика

В этом же доме после обрушения в подвале заблокированной осталась семья: муж и жена, которые укрывались там от бомбежки. И им удалось выжить совершенно невообразимым образом.

В поселке есть женщина Татьяна. Она подрабатывала дворником, выпивала, неизвестно где жила, копалась в мусорках. Ходила обычно в окружении небольшой стаи собак, которым тоже искала еду на мусорках. В мирное время эту женщину все знали, но на нее никто не обращал внимания.  

И российские оккупанты на нее тоже не обращали внимания, ну ходит какая-то «бомжиха». И даже когда она подходила к ним и клянчила еду, вроде как для собак, что-то ей давали. И вот она шла к тем завалам и через щель просовывала еду этой супружеской паре. Благодаря этому люди смогли выжить. И теперь они очень благодарны Татьяне.

В таких экстремальных ситуациях человеческая природа проявляется в своих самых выразительных формах. Некоторые  ведут себя так, как в мирной жизни и представить не могли.

Я слышал и другие истории, когда среди местных жителей находились те, кто помогал корректировать огонь российской артиллерии.

Жители Бородянки надеялись, что такие надписи на подъездах спасут их от террора российских солдат

Была знаменитая фотография из Бучи, на которой у стены дома лежат сразу восемь расстрелянных мужчин. Оказывается, это были местные ребята, которые записались в тероборону. Когда вошли россияне, они стали прятаться. И один коллаборант составил прямо поименный список их всех и указал адрес, где они укрывались.

Этот человек сбежал с оккупантами во время отступления, но его личность установлена.

«Мелочи войны»

— Возможно, кто-то думает, что война — это только передовая, окопы, оружие, стрельба, убитые и раненые. Но проехав по всем этим местам, понимаешь, что война — это и многое другое.

В Одессе мы зашли к одной женщине, которая живет в маленькой пристройке к старому дому. Нелли Васильевне 86 лет. Родом она из Саратова, в Украину переехала 12 лет назад. Восемь месяцев назад у нее случился инсульт, сейчас она полупарализованный человек, кое-как двигается с ходунками. Но все равно выбирается на улицу, чтобы покормить котов.

В ее доме нам стало зябко, хоть мы были в куртках. Спрашиваем, как же можно жить в таком холоде? Нелли Васильевна говорит: «Так у меня обогреватель есть».

Мы оглянулись в поисках того, что привыкли считать обогревателем, и тут бабушка выносит две жестяные банки, надетые одна на другую. Снимает верхнюю, внутри — свеча, видно, что самодельная, она ее поджигает, надевает сверху банку назад.

Нелли Васильевна кипятит чай на туристической газовой горелке

Нам не верится, что эта конструкция как-то изменит температуру, но бабушка уверяет: «А вы, хлопцы, подождите». Вот такая картинка из XXI века — одинокая бабушка с окопной свечой.

Была еще ситуация, когда в Киеве в убежище во время налетов у женщины стал громко плакать новорожденный ребенок. В мирное время такие моменты обычно раздражают окружающих. А тут я увидел, как все люди пытаются вести себя так, чтобы этой женщине не было неудобно, чтобы она не чувствовала себя неловко.  

Кто-то подошел, погладил ее по плечу, кто-то заговорил. Это мелочь, но именно из таких мелочей сейчас складывается война. Причем сами украинцы на эти мелочи не обращают внимания.

Киев. На этой машине в подземном паркинге, который служит бомбоубежищем, кто-то записывает даты прилетов

«Вы слышали про такой полк — Калиновского?»

— В Киеве на Софийской площади, где выставлены трофеи российской покореженной техники, увидел троих военных. Один из них был с перевязанной рукой, еще один прихрамывал и опирался на палочку.

На площади все фотографировались и эти ребята попросили нас сфотографировать их. Мы сказали, что приехали из Казахстана и предложили познакомиться. А они говорят: «Вы слышали про такой полк — Калиновского?».

Конечно, мы слышали про этот белорусский полк! Разговорились и спросили, почему они сражаются за чужую землю.

— Потому что прекрасно понимаем, что это не просто война России с Украиной, это война цивилизаций, война двух разных систем, — объяснял парень, назвавшийся Василём. — Мы сейчас воюем, в том числе и за свою Родину, потому что знаем, рано или поздно нам придется освобождать и ее.

«Когда украинец пытается сказать, у нас здесь война, а ему в ответ говорят: у вас там фашисты»

— Чего было больше за вашу поездку — страха, возмущения, восхищения?

— Мы разговаривали с разными людьми, и у каждого была своя ужасная история. У кого-то убили мужа. Один мужчина рассказал, как на его глазах расстреляли сына-подростка.

Там постоянно находишься в состоянии эмоциональных качелей. Постоянная кривая — от крайнего возмущения до крайнего восхищения, от радости до грусти, от гордости до презрения. Ты переживаешь настолько огромный спектр эмоций, что даже временно это выдержать сложно.

К концу поездки у меня просто началось эмоциональное выгорание, ступор. Поэтому я решил вернуться.

Ирпень. Выгоревшая квартира после артобстрела

— А каково самим украинцам?

— Я видел примеры, когда люди были эмоционально истощены, совсем без ресурса, но видел и людей, которые находили даже в тех условиях возможность что-то делать, создавать, чтобы помочь себе и поддерживать других.

Все очень травмированы, многие пережили смерть или родственника, или знакомого.

А еще, чем восточнее продвигаешься, тем чаще встречаются люди, которые до этого вторжения имели какие-то связи с Россией,  родных или друзей, с которыми они регулярно общались.

И тут 24 февраля они пережили этот болезненный опыт, когда человек на другом конце провода стал говорить с ними фразами из телевизора. Когда украинец пытается сказать, у нас здесь война, а ему в ответ говорят: у вас там фашисты захватили власть.

Киев. Пожилая женщина покидает бомбоубежище после отбоя воздушной тревоги

Многие признавались, что это было самое тяжелое — осознать, что близкие люди верят телевизору больше, чем тебе.

Оцените статью

1 2 3 4 5

Средний балл 4.9(38)

Читайте еще

Война, 29 марта. «Когда Россия решила, что главный тот, у кого ракеты длиннее, это было очень самонадеянно». Украина пережила ночной обстрел разных типов – где гремело

Война, 28 марта. В районе Севастополя сбили российский истребитель Су-35. Центр противодействия дезинформации: у России нет ресурсов для наступления на Харьков

Война, 27 марта. В Харькове ударами авиабомб повреждены 14 многоэтажек, есть жертвы. В Белгороде в административное здание врезался беспилотник. ООН подтвердила семь случаев казней украинских военнопленных

Война, 26 марта. Что известно о новом секретаре СНБО Украины. Источники: в Кремле решили использовать теракт, чтобы сплотить россиян вокруг войны против Украины

Война, 25 марта. Ракетные удары по Киеву и Одессе. Reuters: семь российских НПЗ остановили мощности по переработке нефти из-за атак украинских дронов. Аналитик BILD: российские войска взяли два села к западу от Авдеевки

Война, 24 марта. Белгород снова обстреляли. Зеленский: «Это ничтожество Путин сутки молчал — думал, как это притянуть к Украине»