Тишка Гартный и красный Мефистофель

Почему в Беларуси поэты идут в политику? В прошлом веке на этот шаг решился Змитер Жилунович, известный также под литературным псевдонимом Тишка Гартный. Спустя 75 лет после его ареста «Салідарнасць» вспоминает, как поэт стал во главе белорусского правительства, почему над ним учинили расправу и как его пытали в «американке».

Месяц у власти

По словам поэта Владимира Дубовки, знаменитый председатель Совнаркома и ЦИК БССР Александр Червяков рассказывал ему такую легенду. На заседании под руководством самого Ленина, где решался вопрос о том, быть или не быть белорусскому советскому государству, враги его создания выбросили свой последний козырь: а кто у белорусов способен создать правительство? У них же нет соответствующих людей для этого!

Тогда, как говорил Червяков, со своего места встал Змитер Жилунович и заявил: я создам такое правительство. Вопрос об учреждении советской Беларуси как государства был решен.

Змитер Жилунович. Начало 20-х

1 января 1919 года в Смоленске было провозглашено об образовании Советской Социалистической Республики Белоруссии (ССРБ). Автор манифеста и руководитель первого белорусского правительства – Змитер Жилунович. Но фактически он пешка. Во-первых, главой республики на самом деле является первый секретарь белорусской компартии армянин Мясникян, а во-вторых, и он, и все остальные подчиняются наркому по делам национальностей РСФСР – Иосифу Сталину.

Достаточно изучить телеграмму Сталина в день провозглашения ССРБ Жилуновичу и Мясниковичу: «Предложение Жилуновича… нахожу дезорганизаторским и в корне противоречащим решениям партии. Никаких особых решений группы Жилуновича не может».

Змитер Жилунович наверняка знал, что так и будет. Свою душу он продал большевикам сознательно – продал в обмен на возможность работать для Беларуси. Лидер левого крыла «Беларускай сацыялістычнай грамады» и поэт, чье первое стихотворение «Бяздольны» было опубликовано в «Нашай Ніве» еще в 1908 году, надеялся взять от большевиков для своей Родины все, что возможно.

Первый раз его отбросят в сторону уже через месяц после 1 января 1919-го – Жилунович в новом правительстве окажется не нужен. Но тогда это будет лишь стартом его личной кампании «малых дел». Вновь он себя покажет в 1921 году в Берлине, где наладит выпуск белорусских книг и учебников – своей полиграфической базы в БССР не было.

После возвращения в Минск Жилунович будет работать редактором газеты «Савецкая Беларусь», инициирует создание литобъединения и журнала «Полымя», возглавит Госиздательство и Центральный архив БССР, займет пост зама наркома просвещения. Жилунович наряду с Червяковым, Игнатовским и другими создаст тот кулак, который станет проводить политику белорусизации, а сам он будет одним из лидеров национально-культурного строительства.

Бабочка пролетарского поэта

Но даже в своей среде молодой советской интеллигенции и чиновников Змитер Жилунович выглядел особенным. На похоронах мужа сестры он лично нес гроб в церковь (соседские хлопцы помогать ему отказались) и стоял на отпевании. Партия на это глаза закрывать не стала: Жилунович получил строгий выговор.

С семьей. 1929 год

Бесило большевиков и другое: Жилунович одевался не по-советски! Ладно, хорошие туфли, пиджак и шляпа… но член ЦИК БССР еще и бабочку носил! Бабочка и трость в руке и по нынешним временам выглядели бы экстравагантно, что уж говорить о времени, когда власти грезили о мировой революции. Ему это припомнят – расценят как угодничество перед Западом.

– Одевался отец красиво и модно… Отцовские сестры и знакомые посмеивались с его привычки носить бабочку или менять почти каждый день галстук. Однако это не смущало отца: он посмеивался вместе с друзьями, – вспоминала дочь Змитра Жилуновича Галина.

Жилунович не был сыном шляхтича, купца или интеллигента. Он был сыном батрака и первые деньги заработал пастухом. Затем трудился кожевником, в поисках куска хлеба объехал десятки городов и местечек Беларуси, Литвы, Украины и России. Голодал, часто шел к населенному пункту пешком, там спал под открытым небом, где попало. В поисках работы он и приехал в Петербург, где устроился на завод фрезеровщиком, и где после революции понял, что большевики пришли к власти надолго.

Огромное влияние на Жилуновича и его внешний облик наверяка сыграли поездки в Европу. Берлин 21-го был лишь первой вылазкой на Запад. Потом у писателя были неоднократные поездки в Польшу, Чехию, Францию. В Париже Змитер Жилунович посетит «Гранд-Оперу», Эйфелевую башню, Лувр, музей скульптур Родена, Пантеон.

Внимательные глаза партии

Но ездил за границу Жилунович не просто так, а по поручению партии. Он выступал с рассказами о процветании национальной культуры в БССР, склоняя руководство БНР сложить полномочия, а эмигрантов – вернуться на родину.

Некоторые действительно вернулись (и не только из-за Жилуновича), а затем их ждали репрессии. В конце 1926 года в Минске решил остаться драматург Франтишек Алехнович – не пройдет и двух месяцев как его отправят на Соловки. Когда в 1927-м Жилунович будет выступать в Праге, у него спросят: куда вы дели Алехновича?

«Ня ведаю», – ответил Цишка Гартный, писала Bieіaruskaja Krynica. Но после выкриков из зала скажет: «Ну, мы яго ўсунулі...». Больше Змитру Жилуновичу власти встреч с белорусскими эмигрантами не организовывали.

А пока первый белорусский пролетарский писатель смотрел на буржуазный достаток, за ним следили внимательные глаза. Александр Ульянов, отвечавший за заграничную поездку белорусских писателей (в том числе Тишки Гартного) в 1925 году и являвшийся, вероятно, агентом ГПУ БССР, спустя годы на допросе показал: «Жилунович рассказал о своей поездке в Германию и Францию, безгранично идеализировал буржуазную культуру этих стран, ставя ее в пример, по которому должна развиваться культура БССР». Тишке Гартному аукнется и это.

С мамой и дочкой Галей

В 20-е годы, годы белорусизации, укрупнения БССР и НЭПа, Змитер Жилунович, как и другие белорусские патриоты, еще чувствовал себя достаточно свободно. На Академической конференции по реформе белорусского правописания 1926 года он открыто выступил сторонником введения латиницы, что означало бы уход из русского культурного поля.

В 1928-м Александр Червяков напишет о Жилуновиче: «яго можна залічыць да плеяды «нашаніўскіх» адраджэнцаў або… тых кіраўнікоў нацыянальна-рэвалюцыйнага беларускага руху, што ідэалам сваёй працы лічылі дзяржаўнае адраджэнне Беларусі». Лучше бы он этого не писал.

Крутой поворот

Вскоре против Жилуновича как и многих других начинается кампания травли. Сталин для окончательного захвата всей власти выдвинул лозунг обострения классовой борьбы. Змитер Жилунович отныне «нацдем» и «опасный элемент».

В 1929 году после публикации статьи «Дваццаць год назад. (Успамiны з мiнулага)», где говорилось о значимости газеты «Наша нiва» и Белорусской социалистической громады, он освобожден от обязанностей редактора «Полымя». Осенью того же года в отношении Жилуновича проходит, как тогда говорили, партийная чистка. Четыре вечера подряд в переполненном клубе коммисариата просвещения Жилуновича публично допрашивают. Один из вопросов следующий: почему он не написал ни одного стихотворения о товарище Сталине? Жилунович выкручивается: я еще недостаточно духовно спел, чтобы написать про такого человека…

Вскоре в печати увидит свет его заявление в ЦК КПБ под заголовком «Мае памылкi i iх карэннi». Но это лишь отсрочит расправу.

В 1930-м Жилунович проходит по сфабрикованному делу «Саюза вызвалення Беларусі», но его, как значимую для советской республики фигуру, пока не арестовывают. 16 января 1931-го Змитра Жилуновича вместе с первым президентом Академии Наук Всеволодом Игнатовским, наконец, исключают из партии. Игнатовский меньше чем через месяц застрелится, а Жилунович на это не решится – внутри еще теплится надежда на спасение.

С сыном Олегом, 1932 год. Сын Змитра Жилуновича погибнет во время Великой Отечественной войны

Жилуновича на несколько лет отправляют «идейно перевоспитываться» на завод «Коммунар» (будущий завод имени Кирова). Тишка Гартный цепляется за жизнь, подготавливает сборники бредней о счастливом будущем советской страны.

Нас партыя Леніна
Мужна вядзе
Туды,
Дзе святлее Камуна

– это из того периода. За это в партию его не примут, но как пролетарского писателя в 1934 году в числе первых примут в Союз писателей СССР. Что не помешает НКВД подготовить секретную характеристику: «Входил в руководящий центр «СВБ». Убежденный нацдем». Отметят и то, что он открыто выступал против влияния русской культуры на белорусскую.

Эта характеристика как бы напоминание чекистов самим себе: как мы его пропустили? Жилунович не был поэтом уровня Купалы и Коласа. Сам он их очень любил: первое его стихотворение в «Нашай Ніве» было посвящено именно Купале, а через несколько лет он, еще просторабочий, представившись родственником Коласа, ухитрится навестить того в минском остроге. В 20-х Жилунович будет приглашать обоих к себе на дачу по воскресеньям. Но в этой тройке Гартный для НКВД лишний – тем двоим оставят жизни за талант: чтобы было кому опевать советское счастье.

Расправа

Поэт Станислав Петрович Шушкевич, отец первого председателя Верховного Совета независимой Беларуси Станислава Шушкевича, описал последнуюю встречу с Жилуновичем осенью 1936 года. Он увидел сгорбленного Тишку Гартного на улице с кошыкам. «Хварэю», – сказал Жилунович. «У вачах стомленага Цішкі Гартнага стаялі невыносная боль і горыч», – напишет Станислав Шушкевич.

Той же осенью, 15 ноября, Жилуновича арестуют. В книге Эрнеста Ялугина «Пасля небыцця» приводятся воспоминания Василя Хомчанки, которому во время ареста в тюрьме НКВД рассказали: Змитера Жилуновича водили на допросы каждую ночь, а утром приносили сильно избитым.

В «американке», нынешнем СИЗО КГБ, куда уже в 2011-м попал Владимир Некляев, главу первого правительства советской Беларуси били по почкам, ложили на голову книгу и наносили по ней удары тяжелым мраморным пресс папье. Днем, когда Жилуновича видели на улице, его голова все время вздрагивала.

После длительных пыток Жилуновича признали психически больным. Весной 37-го его перевели в психиатрическую больницу в Могилеве. Через четыре дня официально констатировали смерть Тишки Гартного от гангрены легких.

Но слухи утверждают другое. После перевода в психушку Жилунович знал, что делать. В 1931-м пойти по примеру Игнатовского он не решился, хотя с самого начала должен был знать: отдал душу, отдашь и жизнь. 11 апреля Тишка Гартный, оставшись без присмотра, поднял над собой тяжелую больничную кровать и опустил ее металлическую ножку точно себе на горло...