Шляхтянка, книгами которой зачитывались советские дети

Эта женщина невероятной скромности пережила войну, но при этом не утратила жизненной энергии и сил, став свидетельницей практически вековой истории нашей страны. «Салідарнасць» собрала 10 интересных фактов про писательницу Алену Василевич.

Ходила в школу с палкой, чтобы отбиваться от деревенских

Алена Василевич родилась 22 декабря 1922 года в семье лесного объездчика в шляхетском застенке Доманщина (ныне — д. Липники), Слуцкого уезда. С самого рождения девочка прочувствовала все «прелести» своего происхождения. Быть шляхтянкой в 20-е годы было то еще удовольствие. Сословные различия между «шляхтой» и «сялянами» проявлялись со школьной скамьи.

— Школа, дзе я канчала чатыры класы, знаходзілася ў пяці кіламетрах. Яе наведвалі дзеці з розных «планет» — мужыкі і шляхта, – рассказывала в интервью Інфа-кур’еру Алена Василевич. — Памятаю, як паўстынскія хлопцы пагражалі: «Зараз будзем забіваць шляхцянят малых!». Мы, малыя шляхцяняты першага і другога класа, ліплі да старэйшых, каб яны нас абаранілі. У школу хадзілі з каламі, каб адбівацца. Можаце ўявіць сабе, у якой варажнечы мы выхоўваліся!

Боже упаси, чтобы пустынские девушки вышли замуж в шляхетскую Доманщину. Это был чистой воды мезальянс.

— Калі дзеўка ў 19 год прыходзіла ў замужжа ў гэты засценак, яна сваіх таварышак называла на «вы», і яе на «вы» да старасці, — вспоминала писательница.

Крестный — шурин Радослава Островского

Очень рано Алена Василевич сталась без родителей — ей было тогда лишь восемь лет. Ответственность за ее воспитание взяли родственники.

Однажды Алена Василевич призналась, что ее крестным был человек из семьи Островских — родственник того самого президента Белорусской центральной рады Радослава Островского. Историк Анатолий Сидоревич выяснил, что крестил девочку шурин известного политика Петр Фотиевич Барановский.

— Была в этом — факте крещения Алены Василевич человеком из семьи Островских — и интрига, — пишет в НН Анатолий Сидоревич. — Я даже подумал было: Алене Василевич повезло, что она родилась в 1922-м, что очередная волна большевистского террора в СССР прокатилась, когда ей было 15-16 лет.

Конечно, возраст был уже расстрельный, и за опасные связи, связи с «классовыми врагами», девушка тоже могла попасть под каток, но несовершеннолетних тогда арестовывали, как правило, вслед за родителями. И все же связи, повторюсь, были опасные, и рассказывать в сталинском, даже в хрущевском СССР о том, что ты имеешь какое-то отношение к родне «того самого» Островского, было бы весьма и весьма неосмотрительно.

Неизвестно, видела ли когда маленькая Алена самого Радослава Островского, но в семье его сестры бывала не раз. Ей запомнилось, что ели Барановские и их гости каждый из своей тарелки, а не из общей миски, как это было заведено у мужиков и мелкой шляхты, а пшенную кашу посыпали сахаром.

В хозяйстве держали коров, овец и кобылу с жеребенком, свиней. Не трудно догадаться, что все это в скором времени было конфисковано в пользу государства, а сами Барановские раскулачены и сосланы в Саратов.

Тратила стипендию на фотоателье

Сироту-шляхтянку эта судьба, к счастью, миновала. Девочка поступила в Слуцкое педучилище, в котором училась с отличием.

О своей учебе и однокурсницах она вспоминала с теплотой.

— Памятаю, калі паступіла ў вучылішча, пачалася эпідэмія фатаграфавання. Канец света! Дзе набрацца грошай на гэта? — вспоминает Алена Василевич. — Дапамагала стыпендыя. Я атрымлівала павышаную — 75 рублёў. Як упершыню атрымала, не ведала, што рабіць з гэтымі грашыма. Я з роду ў руках не трымала такога багацця. Прыйшла дадому ў сваю Даманшчыну, прынесла, сястры адддаю. Уся радня была збянтэжаная.

А вот свою вторую стипендию студентка до дома не донесла. Потратила на фото.

— У кожнай студэнткі была адна сукенка, дзве — гэта максімум. Адна шуба была на ўвесь курс. Але ў гэтай шубе сфатаграфаваліся ўсе. Мы дарылі здымкі хлопцам — хлопцы дарылі нам. З кожнай стыпендыі мы хадзілі ў фотазабягалаўку, якая і пакідала гісторыі гэтыя незабыўныя партрэты, — вспоминала писательница.

В годы войны работала писарем строевой части и библиотекарем

После Слуцкого педучилища был литературный факультет Рогачевского учительского института, который Алена Василевич окончила в 1941-м — в год, когда началась война.

Так, Алена Василевич оказалась в эвакуации в Оренбургской области. Работала в колхозе. Заведовала библиотекой в эвакогоспитале: читала раненым книги, помогала писать письма, относила их на почту.

Затем – служба вольнонаемной в Тоцком: была писарем строевой части в штабе полка… Многое в детстве и юности запало в душу и потом, в мирное время, отозвалось сюжетами повестей и рассказов.

З гэтага самага перона майскім ранкам сорак першага года цягнік павёз насустрач вайне маё каханне. І не вярнуў…

Алена Василевич. Пачакай, затрымайся…

После войны, в 1946 году, Алена Василевич окончила филологический факультет Белорусского государственного университета.

— Белгосуниверситет в войну был эвакуирован, занятия вели на подмосковной станции Сходня, — вспоминала писательница. — Туда я и послала документы из Харькова. Они где-то затерялись, и в университет поступила только в 1944-м, когда приехала в освобожденный Минск.

Каким он был? Лежал в руинах, приходил в себя после гибельной оккупации. Улицы только угадывались, их не было. Студенты разбирали кирпичные завалы, помогали городу подниматься.

Считала себя в первую очередь женщиной, а не писательницей

После окончания университета Алена Василевич работала литконсультантом в Курском областном издательстве. С 1950 года, вернувшись в Минск уже семейной женщиной, начала заведовать отделом культуры журнала «Работніца і сялянка», а в 1972–1980 годах стала заведующей редакцией литературы для юношества издательства «Мастацкая літаратура».

В 1981-1983 годах – заведующая редакцией литературы для юношества издательства «Юнацтва».

Параллельно появлялись на свет и ее книги. Первая повесть «У прасторах жыцця» была опубликовала в 1947 году. Впрочем, несмотря на насыщенную творческую и деловую жизнь, Алена Василевич признавалась, что в первую очередь чувствует себя женщиной.

— Я «ратуюся» тым, што найперш жанчына, чым пісьменніца. Я не ведаю пакут ад літаратуры. З мяне хапае майго жыцця», — признавалась в одном из интервью Алена Семеновна. — Сказаць, каб я належала да тых, хто, як Олеша, «ни дня без строчки» — гэта не маё, нават па натуры. Я не памірала ад таго, што за дзень я нешта не зрабіла ці не напісала. Калі напісала, ды яшчэ чаго-небудзь вартае, — выдатна. Занятак літаратурай — першааснова майго жыцця — у сілу аб’ектыўных абставін не мог быць на першым месцы.

Я любіла сваю работу ў часопісе «Работніца і сялянка», дзе адпрацавала 22 гады, любіла сустрэчы з людзьмі, камандзіроўкі. Гэта не тое, што цяпер: сеў і пашураваў на камфартабельным аўтобусе ці ў маршрутцы. Мы ездзілі на перакладных ці на трактары, і са старшынём калгаса на возе таксама. І ўсё было цікава. Таму я не магу скардзіцца на свой творчы лёс, хоць ён не быў такі акадэмічна абгрунтаваны, як скажам, у сапраўдных пісьменнікаў.

Что говорить, собственный письменный стол, по признанию писательницы, у нее появился в довольно позднем возрасте «калі ўжо была сівая галава».

А еще Алена Василевич очень любила свою дачу. Каждые выходные она стремилась побывать там.

— Я прыязджала, разбувалася і хадзіла босая па зямлі — яна забірала ўвесь негатыў, які накапліваўся.. Такі я нестандартны пісьменнік.

План тетралогии «Пачакай, затрымайся…» записала на бумажной салфетке

Впрочем, несмотря на природную скромность, Алена Василевич — автор более двадцати книг, которые полюбили многие. Наиболее известное ее произведение – тетралогия «Подожди, задержись…», за которую Алена Семеновна в 1976 г. удостоена звания лауреата Государственной премии БССР. Василевич также награждена орденом «Знак Почета» и множеством медалей.

Возможно, именно потому, что сама Алена Василевич довольно скептически относилась к своей писательской стезе, многое она делала просто и непринужденно. В частности, она признавалась, что никогда не составляла подробного плана задуманного произведения.

Например, план ставшей невероятно популярной тетралогии «Пачакай, затрымайся…» у Алены Василевич уместился … на бумажной салфетке. Хотя это никак не помешало книге стать одной из самых популярных у белорусских школьников. Возможно, еще и потому, что эта история — о жизни и взрослении самой писательницы.

Алена Василевич вспоминала, как принесла в журнал «Маладосць» первую повесть «Расці, Ганька!» из будущей книги. Тогда журналом руководил Пимен Панченко.

– Менавіта «Маладосць» стала тым «тоўстым часопісам», які надрукаваў маю «Ганьку», – рассказывала писательница. — Спачатку некаторыя ў рэдакцыі трохі крывіліся: маўляў, пра даўні час напісана, хай бы ж пра сённяшні. А мне так хацелася... Я папрасіла: «Пімен Емяльянавіч, пачытайце вы, а тады ўжо будзе гаворка». Ён прачытаў — і надрукавалі. У яго шчаслівая рука – мая «Ганька» пайшла расці, дарасла да тэтралогіі і мае ўжо дзевяць выданняў.

Дружила с Иваном Шамякиным

Теплые отношения между двумя писателями возникли давно и надолго.

— Я мела магчымасць назіраць тую выключную прыязнасць, якая існавала паміж Іванам Шамякіным і Аленай Васілевіч, — рассказывала в одном из интервью дочь Ивана Шамякина Татьяна. — Яны ўзаемна вельмі паважалі адно аднаго і па-чалавечы любілі. Некаторыя апавяданні Васілевіч Шамякін называў бліскучымі. Былі гэтыя празаікі і па характарах нечым падобныя, і ўвогуле як калегі духоўна блізкія.

Кстати, и дети писателей также дружили между собой и даже их интересы оказались одинаковыми. Владимир Василевич — известный фольклорист, мифолог, преподаватель, автор многих книг. Татьяна Шамякина также посвятила себя изучению белорусской мифологии и литературы.

Была крайне стеснительной

Несмотря на популярность и многочисленные награды, Алена Василевич была крайне скромным, можно сказать даже стеснительным, человек. Она и сама это признавала, считая, что это особенность белорусов, и случчан, в частности.

— Беларускі менталітэт — гэта сарамлівасць. Як гэта ні дзіўна, такая рыса прысутна мне самой. Перш, чым з нейкім пазнаёміцца ці нейкую гаворку весці, я так напакутуюся… Случакі не могуць ісці напралом, як магілеўчане ці гамельчане.

Я не адзін раз потым думала: «Божа мой, чаму я не пагаварыла, чаму не сустрэлася з гэтым чалавекам? Чаму не было нейкага кантакта? Тысячы «чаму». Таму што саромеюся. У афіцыянткі такія ж дзеці, як у вас, так жа кепска яны вучацца. У таксіста таксама ж такія праблемы. Яго там жонка пілуе. Таму вы лічыце сябе роўным з іншымі і не саромейцеся, — советовала она, но каждый раз сама же слушала своих наставлений.

Радиопостановка по книге Василевич помогла ей у стоматолога

А еще Алена Василевич обладала отличным чувством юмора. В одном из интервью она вспоминала эпизод про визит к стоматологу.

Как раз в тот момент, как писательница забралась на кресло, по радио звучала постановка по ее книге в исполнении артистов Купаловского театра. Доктор, глянув медкарту, поинтересовалась: «Слушайте, это не вы ежедневно звучите по радио?» — «Как это не удивительно, но это я», — призналась Алена Василевич. — «Боже мой, когда я читала вашу книгу в школе, я каждый раз плакала», — ответила стоматолог. — «Пожалуйста, доктор, сделайте так, чтобы я в вашем кресле не плакала», — попросила пациентка.

Так и случилось.

Долгожительница

Алена Василевич по праву может носить звание писательницы-долгожительницы. Она ушла на 99-м году жизни — 8 августа 2021 года, став свидетельницей целого века в истории Беларуси.

Последние годы своей жизни Алена Василевич жила в Минске на проспекте Победителей. Похоронена писательница на Северном кладбище в Минске.