Развилка Николая Статкевича

Освобождение Николая Статкевича внесло сумятицу в ряды по крайней мере части оппозиции. Многие планы строились с учетом ситуации «Беларусь с политзаключенными».

Уж насколько они были действенными — это отдельный вопрос, но они были по крайней мере идеологически обоснованными: аморально участвовать в выборах, когда за решеткой остаются люди, попавшие туда за свои убеждения. С этим и раньше можно было поспорить, но концепт был налицо. И сплыл.

О чем сказал сразу после освобождения и сам Статкевич. По его словам, пока он сидел, у него был план делегитимизации выборов, а Лукашенко его поломал, «выгнав» политзека на волю. Теперь тому же Статкевичу придется предлагать оппозиции что-то новое.

Начал он с того, что отвесил легкие плюхи коллегам по оппозиции, причем разным. На вокзале заявил, что «не имеет смысла бойкот слабаков, которые не собрали подписи» (дружеское рукопожатие с Анатолием Лебедько и Сергеем Калякиным), а на следующий день сказал, что в списке кандидатов, сдавших подписи на регистрации, «настоящих оппозиционеров и близко нет» (горячий привет Татьяне Короткевич). В своем праве, конечно, из-за решетки игры людей на воле выглядят, наверно, мелкими и несерьезными.

Но раздача плюх — не вариант действий, а вариантов на самом деле немного.

В принципе не исключен политический союз с Короткевич. Кандидатка избавляется от клейма спарринг-партнера Лукашенко, соглашательницы, которое на нее усиленно навешивает часть оппозиции, Статкевич получает возможность участвовать в легальном политическом процессе. Повторение его телевыступления 2010 года, но уже в качестве доверенного лица Короткевич — это было бы сильное зрелище. Такой альянс кого-то удивил бы, но политика вообще — занятие, чреватое неожиданностями.

Другой вариант — это альянс с политиками, либо выбывшими из избирательной гонки (Лебедько, Калякин) либо не участвовавшими в ней (Некляев). Однако возникает вопрос о цели. То есть составление разного рода коалиций — вещь сама по себе замечательная, единство лучше раздрая. Но в стране происходят выборы.

На чей-то взгляд — «невыборы-дурыборы». Анатолий Лебедько, например, после заявления о том, что не собрал подписи, предложил остроумный, несколько постмодернистский концепт: не собрал подписи — так не очень и напрягался, поскольку выборов нет, я продолжаю свою кампанию, не попаду на БТ, опубликую свое выступление в ФБ. По формуле хиппи 60-х — они объявят войну, а на нее никто не придет. Изящно, но судя по всему не произвело должного впечатления даже на Статкевича («слабаки» — помните?). Если вчерашний политзаключенный, скрепя сердце, присоединится к этому перфомансу, это сделает его более убедительным?

Возможна и иная цель — пресловутая «делегитимизация выборов», которую Статкевич упомянул в своей первой речи на Минском вокзале. Почему-то представляю себе работягу из Климовичей, торговку из Малориты, да хоть и IT-шника из Минска, которым говорят: «Наша цель — делегитимизация выборов». Чего, родной?

Нет, в Брюселе и Вашингтоне наверно отреагируют иначе, им эта величественная стратегия, собственно говоря, и может быть адресована. Но, во-первых, при всей искушенности американских и ЕС-овских чиновников их решение насчет делегитимизации чего-либо в Беларуси зависит как раз от реакции на это начинание упомянутых персонажей из белорусских городов, поселков и деревень. Если подобная цель не воспламенит энтузиазмом последних, то не очень взволнует и обитателей зарубежных столиц.

А во-вторых, у этих самых обитателей могут быть другие планы. Они довольно долго готовили замирение с Лукашенко, исходя из множества факторов, сильно изменившихся или возникших с тех пор, как Николай Статкевич попал за решетку. Был камень преткновения в виде политзаключенных — теперь он устранен с дороги нормализации отношений. Которая нужна обеим сторонам в свете и Украины, и Путина, и экономического кризиса, который, возможно, как в 2008 году, накрывает всех, а не только Беларусь и Россию — а тут делегитимизация. Извините, не до нее.

Остается площадь, которая, кроме всего прочего, и есть один из возможных инструментов той самой делегитимизации. Но тут возникает много «но». По какому поводу? «Украли победу»? У кого? У Короткевич? Сомнительно, что она тепло поздравит с победой понятно кого, но и заявлять о том, что у нее украли причитающееся ей по праву место на Маркса, 38, она тоже вряд ли станет. Так у кого что украли? Победу у Статкевича? Сильный мотив, если предположить, что очень многие белорусы очень хотели и хотят этой победы. Это по крайней мере неочевидно. На отказ в регистрации его инициативной группы общество отреагировало огорчительно спокойно.

Ну и есть контекст, так сказать. В нынешнем году лидеры оппозиции никого на площадь не призывали не только и, возможно, не столько из страха. Белорусам достаточно включить телевизор и посмотреть по белорусскому или российскому (а хоть бы и по украинскому или польскому) телеканалу свежие репортажи с донбасского фронта. Не всегда, но по крайней мере иногда последствием Майдана становится и такое. Донбасская картинка сильно демотивирует устраивать дома нечто подобное даже людей, которые терпеть не могут действующего правителя.

В результате может получиться не вдохновенно и даже не трагично, а жалко. Придет на площадь пару тысяч человек, постоят и разойдутся. И цель?

Разумеется, все эти варианты — лишь формальная схема. Вопреки распространенному мнению, автор этих строк не считает, что обозреватели, аналитики и блогеры умнее политиков. Как говаривал герой рассказа Бабеля, «он — Король, а у вас на носу очки, а в душе — осень».

Лично я вижу пока без очков, а насчет осени в душе — так без того. То, что политики иногда находят решение там, где его не видят люди, вооруженные только формальной логикой — это правда. И тогда они короли. Но описание наличного состояния дел — занятие по крайней мере полезное. Хотя бы для того, чтобы понять, из какой, кажущейся безвыходной, ситуации придется находить выход тем, кто хочет стать Королем.