«Один день на передовой я бы отдал за год трудового фронта»

Накануне 3 июля — праздника, который условно считается Днём освобождения Беларуси от немецко-фашистских захватчиков, — корреспондент «Салідарнасці» встретилась с участником войны, минчинином Николаем Александровичем Мазаником. Мы хотели выслушать его героическую историю более чем 65-летней давности, а также выяснить, как ему живется сейчас.

Найти участника Великой Отечественной войны, который прошел ее от начала до конца, в 2010-м не так-то просто. Годы идут и все мы, к сожалению, не молодеем. Прочитав в The New Times статью о том, как в США, Германии и Израиле живут те, кто в далеких сороковых прошлого века воевал за СССР, мы решили найти своего героя.

Выяснилось, что встретиться и пообщаться с участником ВОВ, тоже непростая задача. Во многих организациях номеров телефонов этих людей не дают, ссылаясь, что им хорошо помнятся страшные случаи ограблений ветеранов, и что существует распоряжение – незнакомцам контактов не предоставлять. Активисты общественных организаций, впрочем, как и коллега из ВоенТВ, делились номерами известных персон – Героев Великой Отечественной, доблестные истории которых можно найти на страницах десятка изданий в Интернете. Но и эти люди от встреч отказались. Кто-то сослался на плохое самочувствие, чьи-то родственники кратко заявляли, что статьи в прессе их семьям уже ни к чему – хватило внимания в прошлом.

Но – бинго! – своего яркого героя (да-да, о нем тоже кое-какую информацию можно обнаружить в архивах газет) мы все же нашли. Спасибо сотрудникам музея Великой Отечественной войны.

Николаю Александровичу Мазанику, который живет в Ленинском районе Минска, в этом году исполнится 88 лет. При этом в войне он участвовал с первого дня, войдя в нее в 19 лет уже в звании лейтенанта. Два ранения, контузия на одно ухо, послевоенная служба в Литве, возвращение в Минск и успешная гражданская работа – профессиональным фотографом. Это если вкратце.

Очень увлекательный монолог (с короткими перерывами на уточняющие вопросы) этого приятного седовласого мужчины, длился более двух часов. Мы оба не устали, и я уходила из квартиры собеседника оглушенная его историей.

Девятнадцатилетний командир взвода

Коля Мазаник, школьник и гармонист из деревни Равнополье, благодаря отцу, который подрабатывал шеф-поваром в пионерском лагере для минских ребят, после местной семилетки перебрался в столицу. Закончить десятилетку юношу пригласил начальник лагеря – директор одной из самых престижных школ: СШ №32 на ул. Комсомольской.

(Во время войны это здание разбомбили. В мирное время оно было восстановлено. Теперь там находится лицей №42).

Молодой человек перебрался жить к тете в Минск, где продолжил учиться уже среди городских. Два-три раза в неделю подрабатывал гармонистом во Дворце культуры строителей.

– Я пошел в школу, когда мне не было еще и семи лет. Поэтому в 39-м получил среднее образование в 16-летнем возрасте, – вспоминает Николай Александрович. – Учился очень хорошо. В семилетке обо мне говорили так: «Единственный ученик, который прочитал все книги в библиотеке». А директор школы даже как-то вызывал отца из деревни в Минск, чтобы рассказать о моих успехах.

После окончания школы молодой человек отправился в Москву – поступать в авиационный институт. Там, получив на вступительном экзамене пятерку по математике, Николай, выходец из деревни, где все уроки велись на белорусском языке, завалил русский – написал диктант на тройку, и в итоге в МАИ зачислен не был.

Вернулся в Минск, где, умолчав, что ему нет семнадцати, поступил в «Аб’яднаную беларускую вайсковую школу». Вскоре школа была переименована в Минское пехотное училище. В течение двух лет там готовили офицеров – командиров пехотных, пулеметных и минометных взводов. (Теперь это Суворовское училище).

– Я понимал, судя по обстановке, что может начаться война, и что меня в любом случае призовут в армию. Так лучше быть командиром, чем рядовым! В училище меня спросили: есть ли 17 лет? Ответил, что уже три месяца как исполнилось. Хотя на самом деле, три дня не хватало, – улыбаясь, рассказывает собеседник.

В 1941 году курсанты сдавали выпускные экзамены уже в Череповце. 10 июня, после присвоения звания лейтенанта, их ожидало распределение по округам.

Николая Мазаника направили в отдел кадров Ленинградского военного округа. Там он был назначен командиром стрелкового взвода 708-го стрелкового полка.

– Я встретил полк 18 июня по пути к местечку Хиитола, где располагались казармы, а 19-го – сто километров маршировали до границы с Финляндией, – продолжает рассказ собеседник. – Важный момент: патроны солдатам выдавались только в караул или во время боевых стрельбищ. Мы же видели стоящие вдоль дороги машины с ящиками патронов и гранат. Бери – без расписки – сколько хочешь. Нам сообщили: получайте боеприпасы. Куда? Зачем? Такие вопросы задавать в армии не принято. Но было понятно, что скоро боевые действия.

На границе полк, расставив палатки, свалился, не раздеваясь. А утром 20 июня – тревога! Марш назад! Со всем этим боекомплектом солдаты двинулись в обратном направлении. 21 июня вернулись в Хиитолу, где рухнули спать. Там Мазаника и разбудили слова: «Лейтенант, просыпайтесь: война!».

«Зина, я буду жить!»

Военные действия начались на этом участке 26 июня. В свой полк рота так и не попала. Став резервной у командира корпуса, она была направлена на передовую. Границу держали до августа.

– Это было страшно, – вспоминает бывший командир взвода Мазаник. – Три-четыре дня повоевал – остается 5-10 человек. Тогда отправляют в тыл, всего за несколько километров от передка, куда еще может долететь шальная пуля, – получай пополнение! А там не выбираешь – идешь вдоль строя, записываешь фамилии. Отводишь ребят во взвод. Там уже лично знакомишься. Некоторые из них даже стрелять не умели: пару дней было на обучение. И – снова на передок. Это самое страшное… Ведь там не пообщаешься, не отдохнешь. Бывало, бой длился несколько суток. И вот это давление смерти – это и есть самое страшное. Это нервное напряжение невозможно передать словами.

11 августа левша Николай Мазаник был ранен в левую руку осколками гранаты. Через пару недель раненый оказался в Ленинграде в больнице Мечникова. Оттуда, по тревоге, вместе с другими ранеными на эшелоне был отправлен на север. Из Петрозаводска – на восток, минуя немецкую блокаду Ленинграда.

Последний маршрут приходился на 27 августа. Началом же блокады считается 3 сентября. Так Мазаник, который воевал, защищая северную столицу, оказался без медали за оборону Ленинграда.

После выздоровления лейтенант был направлен в отдел кадров Уральского военного округа, откуда распределен под Свердловск, где формировались Сибирские военные дивизии. Там Мазаника назначили командиром взвода роты автоматчиков.

– Меня приняли уже как обстрелянного командира, – вспоминает Николай Александрович. – Вскоре, по тревоге, дивизии вызвали в Москву. Если говорить, что нас «гнали», это ничего не сказать. Эшелоны останавливались только на замену паровоза. В считанные дни 30-я Сибирская армия оказалась под столицей. 5 декабря мы начали наступление, а 7-го, в 11 км от Клина, меня ранило снова. На этот раз ходить уже не мог. От передовой меня доставили в госпиталь в Иваново.

В госпитале Мазаник пробыл до февраля 42-го. После операции на ногу его признали «годным» и дали направление в отдел кадров Калининского фронта.

– В госпитале у меня была знакомая девчонка. Она меня провожала. Помню как сейчас: сел в вагон, понимая, что еду на фронт – на смерть. Стою в переходнике, она – на перроне. Было скользко. Поезд дернул, и я полетел вниз! Но молодой был, как-то успел схватиться за цепь. Она это видела. И я ей кричу: «Зина, жив буду!».

Так судьба и сложилась. По счастливому стечению обстоятельств в отделе кадров находился командир батальона охраны штаба Багреев. Он, бывший комендант Минска, и отобрал образованного офицера, земляка Мазаника, в свой батальон.

– По-теперешнему, это была не служба, а санаторий. В 10-15 километрах от передка. Там моя война и закончилась, – говорит Николай Александрович. – Но в штабе было страшно тяжело служить. В смысле психологического давления. Я отвечал за пропускную систему штаба фронта: даже собака не должна была проскочить незамеченной. В противном случае – грозил штрафбат. Было много примеров солдафонства, издевательств, грубости со стороны высших по званию… Там – ты никто.

Мазаник трижды писал рапорт с просьбой отправить его на передовую, обосновывая, что больше пользы принесет родине там, чем в тылу. На третий рапорт ему ответили: «Мы лучше знаем, где вы принесете пользу. Служите там, где приказывают».

Николай Александрович встретил окончание войны под Кенигсбергом – командиром взвода регулировщиков, в штатной должности помощника коменданта штаба 1-го Прибалтийского фронта по пропускной системе. Там же отмечал и победу.

Профессиональный фотограф до пенсии

После войны штаб Прибалтийского военного округа переехал в Ригу. В конце 45-го, когда произошел переход на «мирные штаты», Мазаника назначили командиром роты учебного батальона 67-й стрелковой дивизии.

Во время сокращения офицерского состава командир написал рапорт с просьбой об увольнении в запас. Решения ожидал неделями. Тщетно. Когда из четырехсот человек осталось полсотни, выяснилось, что его, кадрового офицера, увольнять не хотят.

Николая Мазаника направили в Каунасский военкомат в должности инструктора. В Литве он и закончил военную службу: в 1969-м, в звании подполковника, в самой высокой должности в военкомате – военкомом Тельшайского объединенного военкомата.

А потом было возвращение в Минск. На родине Мазанику выделили квартиру, трудоустроился инспектором спецчасти БНТУ, уволился, а потом, через год, просто пошел по улице в поисках работы для души. Так и дошагал

до Экспериментально-конструкторского технологического бюро Министерства легкой и текстильной промышленности СССР.

Там Николай Мазаник проработал двадцать лет в должности заведующего фотолабораторией. Бывший фронтовик, ставший профессиональным фотографом, даже был награжден бронзовой медалью ВДНХ за достижения в развитии народного хозяйства СССР. Изобретение прибора проверки качества промывки фотоотпечатков – его головы дело.

«Сейчас аккомпанирую 70-летним девчонкам в хоре»

Вообще, у Николая Александровича десятки наград, которые он скромно, и только после моей просьбы, показал в конце беседы. Среди них: Орден отечественной войны I степени, два ордена Красной Звезды, медали «За боевые заслуги», медаль «За оборону Москвы», медаль «За взятие Кенингсберга»…

На досуге Николай Александрович пишет воспоминания о войне, а из его регулярных увлечений – аккомпанирование «70-летним девчонкам в хоре райсовета».

На то, в каких условиях он живет сейчас, не жалуется.

– Не знаю, какую надбавку получаю, как участник войны. Моя пенсия – за службу в армии, за выслугу лет. Плюс надбавка, как инвалиду войны II группы. В среднем выходит 1 млн 300 тысяч рублей в месяц, – рассказывает он.

Николаю Александровичу положены льготы по оплате квартиры, телефонным переговорам, бесплатному проезду в городском транспорте, ежегодная бесплатная путевка в санаторий.

– Раньше, если путевка не использовалась, ее компенсировали деньгами. Выходило как одна месячная пенсия. Теперь, в связи с сокращением льгот, компенсация составляет 10 базовых величин, что, конечно, в разы меньше, – уточняет Мазаник.

Мой собеседник дополняет: его не забывают. Бывшие коллеги по технологическому бюро приглашают на встречи, ко Дню Победы выделяют денежную премию. К 65-летию праздника – чиновники и общественные организации и вовсе забросали подарками. От министра обороны, к примеру, ему привезли пакет с хорошим коньяком, закуской и конфетами.

Николай Александрович не любит, когда его называют ветераном войны. Он – ее участник.

– Удостоверение участника войны в свое время получали те, кто не менее трех месяцев провел в действующей армии, – поясняет он. – Позже к ветеранам начали приписывать тех, кто был в тылу. Еще позже – причислять к этой категории и тех, кто прошел трудовой фронт. Но я вам скажу так: один день на передовой я бы отдал за месяц или даже год трудового фронта…