О том, как война в Украине разучила нас думать

Из всех последних войн украинская гражданская 2014 года выделяется тем, что мы до сих пор не можем поверить в то, что она происходит на самом деле.

Пожар в Одессе? Гибель журналистов – российских журналистов – на Украине? Минометный обстрел жилых районов? Даже сами эти слова, помещенные в одно предложение, выглядят абсурдом. Все это не укладывается у нас в голове. Место, не занятое объяснениями и пониманием, заполняется без остатка эмоциями.

Наверное, в международных конфликтах рациональные соображения еще могут рассматриваться в качестве мотивов сторон – борьба за ресурсы, безопасность внешних границ, расширение территории, за все эти привычные, твердые вещи, которые можно посчитать и потрогать руками.

В гражданских же войнах главной – если не единственной – движущей силой являются эмоции, то, что нельзя объяснить и можно только почувствовать. Никакие доводы разума не принимаются в расчет – ни непосредственными участниками, ни теми, кто следит за происходящим через смотровые щели телевизоров и социальных сетей.

Более того, тот, кто пытается анализировать события критически, апеллирует к законам логики, отказываясь принимать эмоции собеседников в качестве аргументов – тут же становится врагом, для которого нет ничего святого.

В войне не бывает третьей стороны – есть только мы и они. И это правильно.

Какой нормальный человек будет спокойно рассуждать при виде убитых детей, униженных стариков, военных, павших от рук своих же граждан, какие еще факты или доводы нужны, когда перед тобой – кровь и слезы? Ужас и ярость являются здесь абсолютно естественной и понятной реакцией. Найдется ли хоть один рациональный аргумент, который будет уместен в такой ситуации? Достаточная причина, чтобы не взяться за оружие?

Эмоции делают нас людьми. То есть, живыми, естественными существами. С другой стороны, человек становится человеком, когда перестает походить на другие творения матери-природы. Человек способен отказывать себе в том, что поддерживает в нём саму жизнь, ради абстрактного, придуманного.

Культура – это противостояние Натуре. Мы не разрываем ближнего на части, потому что можем унять свой голод и свою злость. Эмоции делают нас живыми, но истинно человеческие качества мы проявляем лишь тогда, когда действуем вопреки своим страстям.

Мир эмоций – это первозданное царство силы и победителя. Слабые эмоции – грусть, смятение, страх, жалость, стыд – всегда проигрывают сильным – гневу, торжеству, эйфории, злости. Голоса нежности и сожаления тонут в громе триумфа и ярости. В джунглях слабые эмоции – как и любая слабость вообще – не прощаются.

Наши расправы над теми, кто поддался неверным эмоциям – будь то университетский профессор, опубликовавший неприятную статью, френд в социальной сети или член семьи – не безжалостность, почти благо. Засомневался, замешкался, не присоединился к стае – ты все равно не жилец.

Но тот, кто остается безучастным к эмоциям большинства, оказывается еще большим предателем и негодяем, чем даже тот, кто не понимает очевидного.

Не понимаешь – ты попросту идиот. Но не радуешься и не ненавидишь вместе с нами – ты враг. Тот, кем мы не хотим стать, кем не должны стать наши дети.

Эмоции не оставляют выбора, не оставляют времени, чтобы разобраться. Эмоции вообще являют собой противоположность пониманию. Они не совместимы с анализом, сомнением, вопросами. Любой эмоциональный вопрос – всегда риторический.

Замещение сильными эмоциями критического мышления обеспечивает успех пропаганде. Использование агрессивной риторики, маркеров для отделения своих («ополченцы») от чужих («каратели») задает понятную систему координат и избавляет от сомнений.

Таким образом, появление 12 июля в эфире 1 канала репортажа о казнях в Славянске можно рассматривать не только как пример вопиющей безнравственности, но и как неизбежный выплеск напряжения в ситуации эмоционального перегрева.

За месяц до этого, 12 июня в программе Аркадия Мамонтова депутат Елена Мизулина призвала поддерживать российских добровольцев, отправляющихся воевать на Донбас. Именно так работает эмоциональное заражение – абсолютно необходимый социальный механизм, помогающий всеобщей активизации, сплочению, координации коллективных усилий.

Однако повышаем температуру чуть больше, и вместо активизации получаем истерию, вместо консолидации — разъяренную толпу.

Гражданская война в Украине, гражданская война в российских и украинских СМИ и социальных сетях, в российских и украинских семьях – это война эмоций. Рационального расчета в ней нет никакого. Никаких выгод, ожидаемых материальных завоеваний или запланированных потерь.

Завоевание возможно только одно – право жить по-своему. Его не может быть меньше или больше, оно не делится на части. А потому никакой компромисс, никакая торговля, обмен, взаимные уступки невозможны. Мы не ведём переговоры с врагом, потому что нам просто не о чем с ним говорить. Все условности мирной жизни остались в прошлом. Или в будущем — когда мы победим. И мы, конечно, победим.

Но будут ли у тебя лично права на ту мирную жизнь — зависит от того, как — и за кого — ты будешь воевать сейчас.

В этой войне вообще нет чужих. Есть только свои, часть которых вдруг стала предателями. Этим гражданская война и страшна.

Нет более опасного врага, чем свой – тот, с кем ты жил все это время бок о бок, кто так хорошо тебя знает.

А ты, выходит, не знаешь его совсем, иначе – предвидел бы заранее, предотвратил и уж точно не считал бы братом, пусть даже младшим. И если он переметнулся сегодня, значит, он всегда был таким – всегда был склонен, всегда замышлял. Ты к нему как к брату, а он?

Нормальный человек, не параноик, не ждёт предательства. Доверие — авансом, не обусловленное – это основа общества. Без него даже семья невозможна. Поэтому ненависть к предателям – к своим, которые стали врагами – заложена в нас как механизм самосохранения. В войне на Украине нет чужих – есть только предатели.

Но что если воевать не обязательно? Что если ту самую войну, в которой мы сейчас все участвуем, мы создаем каждую минуту – просто читая и обсуждая вести с фронтов? Современные медиа стирают границу между словами и делами. И вот реальную локальную войну мы сами превращаем в войну тотальную — всех нас против всех них – с каждым новым выпуском новостей, с каждым новым постом в фейсбуке.

Однако подобные домыслы – тоже слабость. Возможно, не столь страшная, как предательство, но слабость. Ведь что значит «воевать не обязательно», когда война уже идёт? Во всех домах, на всех экранах страны.

Дело не в том, что эмоции затмевают наш разум, позволяют нами манипулировать, мешают нам мыслить здраво – они избавляют нас от самой этой необходимости.

Праведный гнев как и праведное ликование сами по себе являются достаточными основаниями в претензиях на объективность. Сильные эмоции делают мир понятным и простым. О чём ещё рассуждать, когда вот слёзы матерей, а вот те, кто в них виноват.

В этой войне не будет победителей и не будет справедливости. Заплаченная цена уже слишком высока. Можем ли мы нести ответственность за войну, на которую не давали своего согласия?

Вопрос этот не имеет смысла: поскольку мы все равно в ней уже участвуем, и последствия коснутся каждого.