«Муж позвонил и сказал: «Они ее убили...»

20 октября 2004 года известную белорусскую журналистку, корреспондента «Салідарнасці» Веронику Черкасову обнаружили в собственной квартире с 43 ножевыми ранениями. Заказчики и исполнители этого преступления до сих пор не найдены. Сегодня родные и коллеги Вероники рассказывают, что произошло в тот день, по-прежнему ищут ответ на вопрос, кто стоит за этим страшным убийством, и вспоминают, какой была Ника.

Справка «Салідарнасці»:

Вероника Черкасова после окончания журфака БГУ работала в молодежной редакции белорусского телевидения. Затем в газетах «Голас Радзiмы», «Имя», «БДГ», «Свабода», «Белорусская газета». Последний год – в «Салідарнасці».

После гибели 45-летней журналистки следствие в качестве основной приняло версию убийства на бытовой почве. Главными подозреваемыми стали ее 15-летний сын Антон Филимонов и 63-летний отчим Владимир Мелешко. Подозрения с них сняли в апреле 2005 года. Другие версии убийства следствие не озвучивало.

Как сообщил «Салідарнасці» старший помощник прокурора г. Минска Сергей Балашев, в настоящее время расследование дела об убийстве Вероники Черкасовой приостановлено «в связи с неустановлением лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого». Однако, по его словам, «по делу проводятся оперативно-розыскные мероприятия».

«ЭТО БЫЛО ЗАКАЗНОЕ УБИЙСТВО, КОТОРОЕ КИЛЛЕР СТРЕМИЛСЯ ЗАМАСКИРОВАТЬ ПОД «БЫТОВУХУ»

Диана Тимофеевна, мать Вероники Черкасовой: Последние пять лет я живу в непрекращающемся кошмаре. И от того, что потеряла дочь, и от того, что мы были вынуждены постоянно защищать внука…

В том году был хороший урожай яблок, и мы с мужем с утра давили яблочный сок. Вечером с нами связалась подруга моей дочери Вероника Кудрявцева, которой до этого звонили из «Салідарнасці», и поинтересовалась: не знаем ли мы, где находится Ника? Телефон Ники не отвечал. Мы забеспокоились: может, что-нибудь случилось? Муж с внуком поехали к Веронике на квартиру. Потом Володя позвонил и сказал: «Они ее убили…».

Какие мысли были у меня в голове после этого, я не помню.

Сергей Гриц, фотокор агентства Associated Press: Мы жили с Вероникой в одном доме на улице Некрасова. В тот день я поздно вернулся из поездки в Чернобыльскую зону, собирался уже ложиться спать, но тут позвонила Марина Загорская, которая работала вместе с Вероникой в «Салідарнасці»…

Я оделся, вышел. Возле подъезда Вероники было несколько сотрудников милиции, на лестничных ступеньках сидел и плакал ее сын. Вскоре начали подтягиваться коллеги Вероники. Когда встал вопрос о том, кто будет понятым, я вызвался вместе с Леонидом Миндлиным. Нас впустили в квартиру. Вероника лежала в домашнем халате на полу на входе в зал.

Леонид Миндлин, телепублицист: Мы увидели ее порезанные руки, торчащий нож. На месте убийства мы оставались до 6 утра. Следов грабежа в квартире не было, из одежды на Веронике ничего порвано не было. Сотрудники милиции и прокуратуры были озадачены.

Когда меня затем пригласили на допрос, мне показалось, что убийство Вероники действительно хотели расследовать. Но я был в растерянности: в последнее время Вероника писала о творческих людях, их судьбах. О том, занималась ли она каким-либо журналистским расследованием и могло ли это послужить причиной убийства, я не знал.

Диана Тимофеевна: Мы были очень наивными людьми и надеялись, что милиция разберется и найдет убийцу. Сначала оперативники разговаривали с нами вполне доброжелательно, у нас была какая-то надежда. Но потом, когда подозреваемыми объявили внука и мужа, пробывшего со мной весь день, мы поняли, что не все так просто.

Леонид Миндлин: Убийство получилось громкое. Только что прошел референдум – 17 октября Лукашенко получил право переизбираться на третий срок -- и сопутствовавшие этому мероприятию акции протеста. Вероника – известная журналистка, работавшая в независимых изданиях. Лукашенко вынужден был выступить публично, заявив при этом, что на расследование убийства он дал пять дней.

Диана Тимофеевна: Им нужно было на кого-то спихнуть убийство Вероники. Самым удобным им показался вариант с несовершеннолетним сыном.

Сергей Сацук, главный редактор интернет-издания «Ежедневник», в 2004-м журналист «БДГ»: Возможно, получилось так: президент потребовал от генерального прокурора, генеральный прокурор – от прокурора города, тот – от следствия. Им дали команду: смотрите, Антон что-то скрывает, давайте «крутите» его, дальше никуда лезть не надо.

Я специализировался на журналистских расследованиях, а в такой ситуации тем более не мог оказаться в стороне, поскольку за несколько лет до того, мы работали с Вероникой в одном кабинете. Я не ставил задачу найти убийцу, а пытался разобраться в том, что произошло. Я проработал версию виновности сына Вероники и пришел к однозначному выводу: мать он не убивал.

Многие журналисты «наезжали» тогда на следствие, обвиняли его в том, что Антона преследуют. На самом деле, дай Бог, чтобы каждый вел себя на месте следователей так, как они. Мое впечатление: следователи, понимая, что Антон не виновен, в той ситуации выполняли указание сверху, но делали это так, чтобы одновременно дать возможность бабушке и дедушке защитить внука.

Диана Тимофеевна: Когда в 9-м классе к Антону пришли в школу, чтобы забрать его в сумасшедший дом (на психиатрическую экспертизу в Новинки – С.), он успел позвонить домой, и мы буквально выхватили его из чужих рук. Я его схватила и сказала: вы возьмете его только через мой труп.

Антона преследовали на протяжении нескольких лет. Потом ему, наконец, удалось уехать к отцу в Россию.

Сергей Сацук: После консультации с опытным криминалистом, можно было однозначно сказать: в квартире у Вероники работал профессионал. Ей было нанесено более 40 ножевых ранений, но смертельным, по всей видимости, стало уже первое.

Во время убийства в соседней квартире девочка смотрела мультик. В доме тонкие стены, и она слышала, как кто-то ходил по лестничной площадке, как ойкнула тетя. Никаких криков, которые должны были последовать при бытовом преступлении, когда для убийства было бы необходимо нанести многочисленные удары, она не слышала.

Не было в квартире Вероники и разгрома, который должен был учинить спасающийся человек. Даже с кушетки, возле которой лежало тело Вероники, ничего не упало. Капли крови на стенах и многочисленные удары ножом, как сказал мне эксперт, были, очевидно, нанесены уже после смерти Вероники.

Не сомневаюсь, что это было заказное убийство, которое киллер стремился замаскировать под «бытовуху».

Следствие утверждало, что отработало около 10 версий убийства Вероники. Но всерьез они отработали только бытовую версию. У меня сложилось такое впечатление, что либо следователи, либо те, кто ими командовал, догадывались, почему убили Черкасову, но не хотели заниматься этой версией.

Из тех причин убийства Вероники, которые озвучивались в печати, мне наиболее вероятными представляются «иракский» след и след, связанный с «войной» на гомельском винодельческом заводе BST. Была информация, что спустя некоторое время после поездки в Ирак по просьбе одного человека журналистка стала собирать сведения о возможной незаконной продаже оружия и причастности к этому «Инфобанка».

А в конфликт на BST были втянуты достаточно крупные фигуры из власти и бизнеса, произошло несколько убийств и исчезновений людей. Один из свидетелей по тому делу сказал, что, скорее всего, кто-то передал или хотел передать Веронике материалы, связанные с ситуацией на заводе. Но этого человека, насколько я знаю, следствие по делу об убийстве журналистки не допросило…

«ЕЙ БЫЛИ НЕ ИНТЕРЕСНЫ ТАКИЕ ГАЗЕТЫ, КАК «СОВЕТСКАЯ БЕЛОРУССИЯ»

Диана Тимофеевна: Я всегда читала публикации Вероники, и мне казалось, что никакого вреда от ее материалов быть не может. В основном она писала об интересных людях, никого не очерняла, не оскорбляла. Извините за банальность, но она писала, чтобы жизнь лучше стала.

Почему она работала в независимой прессе? Потому что ей были не интересны такие газеты, как «Советская Белоруссия». Там нельзя было сказать то, что ей хотелось. То, что она писала в «БДГ», «Имени», «Свабодзе», в «СБ» бы не напечатали. Якубович ее много раз приглашал в «Советскую Белоруссию», но она говорила: не сработаемся.

Сергей Сацук: Мы проработали с Вероникой в «БДГ» около двух лет. Помню, как-то мы разговаривали в кабинете, и я сказал, что моя жена очень любит цветы. На следующий день Вероника принесла уникальный цветок, по которому постоянно стекают капельки росы, как будто он плачет. Жена была в восторге. Этот цветок погиб вскоре после убийства Вероники…

Ника была профессионалом высокого класса и при этом спокойным, умиротворенным человеком.

Леонид Миндлин: С Вероникой мы познакомились, когда она работала в молодежной редакции телевидения. Еще не зная ее лично, я запомнил ее сюжет. В кадре Вероника гуляла со своим отцом, и он рассказывал о своей судьбе. Я обратил внимание: интересный материал подготовила девчонка.

Но по натуре Вероника не была человеком ТВ. Она была человеком слова.

Диана Тимофеевна: Для нас было очень смешно, когда Вероника решила выбрать свою профессию. И ее отец, и я были журналистами. В субботу и воскресенье мы всегда что-то писали, нам нужно было сдавать материалы. Вероника обижалась, считала, что ей уделяют мало внимания, и говорила: уж я-то никогда журналистом не буду!

Но когда окончила школу, решила поступать на журфак… Мы ее не отговаривали: профессия ведь неплохая. Если быть в ней честным. Но, оказалось, честным журналистом быть опасно.

От редакции

Отсутствие результата – тоже результат. Власти не раскрыли это громкое убийство, в первую очередь, потому что не хотели. Как нет у них желания расставить точки над «і» в убийствах Юрия Захаренко, Виктора Гончара, Дмитрия Завадского…

Увы, властям выгоднее всего, чтобы память о Веронике Черкасовой и история ее трагической гибели стерлись «за давностью лет». Но этого не будет. Тот, кто познакомился с творчеством нашей коллеги, уже не забудет ее. «Салідарнасць» вновь публикует избранные статьи Вероники Черкасовой. Читайте и помните.