Казахстанский журналист: «Пусть лучше русские будут здесь в статусе беженцев, чем в статусе оккупантов и военных преступников в Украине»

После объявленной в России «частичной мобилизации» десятки и сотни тысяч людей уехали из страны, чтобы не быть отправленными воевать в Украину. 

Сколько точно россиян прибыло за эти дни в Беларусь, официальных данных нет. А вот в Грузию, по данным МВД страны, въезжает около 11 тысяч человек в сутки, в то время как Казахстан за первые шесть дней с начала мобилизации принял почти 100 тысяч граждан РФ.

Казахстанский журналист и правозащитник Лукпан Ахмедьяров вместе со своей командой провел пять дней на границе и подготовил большой спецрепортаж: как город Уральск в западно-казахстанской области страны одним из первых принял огромную волну мигрантов, кто бежит из России и что эти люди думают о войне. О том, что осталось за кадром, журналист рассказал Филину.

— Все гостиницы сразу заполнились, потом исчерпались возможности арендного жилья. День на третий, наверное, хозяева стали сдавать квартиру не одному человеку или семье, а с подселением — и в одной квартире жили по 6-7 человек, просто чтобы не остаться на улице.

Массово люди, говорит Лукпан, начали прибывать 22 сентября, 23-го уже образовался коллапс на рынке жилья, и только на следующие сутки подключились местные власти — решили открыть на базе бывшего детского лагеря Центр для перемещенных лиц. Сутки проживания в скромных, но все же не спартанских условиях стоят 2 тысячи тенге (около $5), в то время как стоимость аренды квартир подскочила до 25-35 тысяч тенге ($52—62).

«В дурном характере российских властей ни у кого сомнений не осталось»

От чего бежит большинство мигрантов — от войны ли, от путинского режима или только от мобилизации? Многие, отмечает журналист, боятся и избегают бесед на политические темы.

— Среди тех, кто все-таки согласился говорить — а их было немного — я не встретил ни одного сторонника Путина. Возможно, у людей сформировалось более критичное отношение к власти, когда они натерпелись: провели несколько суток у границы, видели очень жесткое, грубое обращение со стороны российских пограничников. Один из моих респондентов заметил, что «на прощание от своей страны получил хорошую отрезвляющую пощечину».

Очевидно, что настроения в казахстанском обществе разные. Кто-то встает в ряды волонтеров, кто-то вспоминает про «квартиры только славянам», кто-то просто боится — роста цен, этнических конфликтов.

— Конечно, в волонтерское движение помощи вовлечены не многие, — подтверждает Лукпан Ахмедьяров. — Скорее, это разобщенные группы. По моим наблюдениям, в Уральске в эти дни волонтерством занималось не больше сотни человек.

Что до настроений — первое, как реагирует среднестатистический обыватель, когда видит непонятное для себя явление. Как еж: свернулся и выставил иголки наружу, как бы не было для него опасности. Вот и у нас люди спрашивают, откуда столько русских парней, а не случится ли так, что завтра Путин захочет напасть на Казахстан и готовит себе некий плацдарм, или что эти парни пополнят криминал?

Тревожных вопросов гораздо больше. Поэтому для нас было так важно сделать спецрепортаж и показать россиян несколько более крупным планом, хоть немного снять эту тревожность и выровнять недружелюбное отношение.

Теперешняя волна мигрантов — уже третья с начала волны. Первая, менее масштабная, случилась еще в феврале-марте.

— То была в абсолютном своем большинстве миграция глубоко осознанная, — отмечает Лукпан Ахмедьяров. — Люди уезжали именно потому, что не захотели больше иметь ничего общего с Россией как страной-агрессором. И качественно первая волна очень сильно отличается от нынешней, гораздо более разношерстной.

Из бесед с мигрантами узнал, что была еще одна волна 7- 9 мая. Оказывается, в те дни в России распространялись упорные слухи, что будет вот-вот объявлена мобилизация, и многие также уехали из страны.

В дурном характере российских властей уже ни у кого сомнений не осталось. Они абсолютно непредсказуемы на предмет опричнины и объявления очередного «народного ополчения» в своей священной якобы войне.

Очевидно, что для Путина проиграть в Украине — смерти подобно, и он будет использовать любые способы, чтобы остаться у власти. Пока идет война, у него остается мощная пропаганда для запудривания мозгов населению, увеличения своей электоральной базы, поэтому эту тему он будет эксплуатировать, насколько сможет. И всякий раз, думаю, мы будем наблюдать исходы людей из России.

Мне в этом плане нравится определение Юрия Шевчука, описавшего состояние среднестатистического российского обывателя как «птичий ужас прохожих».

«100 тысяч человек — это 100 тысяч выпущенных пуль»

Большинство бегущих видят Казахстан (впрочем, как и Беларусь) транзитным пунктом маршрута. Те, у кого есть сбережения или источник дохода, возможно, осядут в Алматы и Астане, где хорошая инфраструктура и выше уровень жизни. Для Уральска, Кустаная или Павлодара, которые первыми приняли волну мигрантов, ощутимым вызовом станут даже 3-5% от общей массы.

А немало россиян, говорит журналист, уже сейчас пишут в чате, что планируют вернуться — в нынешнюю, путинскую Россию.

— У кого-то элементарно нет денег: потратили на таксистов, на квартиры в первые дни большую часть своего бюджета и понимают, что просто вынуждены будут вернуться. Есть и те, кто в принципе не подлежит мобилизации, но вспорхнули, повинуясь шевчуковскому «птичьему ужасу» — а сейчас, посидев, успокоившись, почесали репу и поняли, что погорячились.

Наконец, на многих колоссально давят родители, используя риторику из телевизора: что, сынок, ты предатель, как ты мог бросить родину? Когда тебя гнобят свои же родные, очень тяжело этому противостоять психологически, особенно ребятам, которым по 19-20 лет, только что пережившим стресс из-за переезда.

Мне иногда говорят: Лукпан, да пусть они едут на фронт, там их украинцы быстро покрошат на винегрет… «Пусть едут и их там убьют» — людоедская риторика, это раз. А второе — мы понимаем, что собой представляет российское командование. Оно сделает все возможное, чтобы эти ребята, до того, как их ранят или убьют, сделали хотя бы по одному выстрелу.

100 тысяч человек — это 100 тысяч выпущенных пуль. Вы реально думаете, что все они пройдут мимо?.. Естественно, какая-то часть достигнет своей цели, будут убиты люди, будут новые трагедии. Поэтому я не устану повторять своим оппонентам: пусть лучше они будут здесь, в Казахстане, в статусе беженцев, чем в статусе оккупантов и военных преступников в Украине.

— Наверное, главное опасение и предубеждение против «пусть будут здесь»: не прорастет ли с течением времени вместе с приехавшими печально знаменитая российская имперскость, которая и привела к тому, чему ужасается сейчас весь мир?

— По моим наблюдениям, имперскость, которую мы привыкли наблюдать в бывших странах Советского Союза, присуща в первую очередь людям старше 40 лет. Условно говоря, рожденным в СССР. Молодежь как раз не успела еще впитать чувства своей национальной исключительности. Другой вопрос — не станут ли они со временем новым оплотом имперскости?

Мы как раз обсуждаем это с нашими казахстанскими активистами. Дело в том, что у нас политическим и гражданским активизмом в основном занимаются этнические казахи, а этнические русские на протяжении 30 лет предпочитали в политику не вмешиваться.

Между казахскими русскими и казахстанской властью существовал определенный общественный договор, объясняет Лукпан: режим пугал их жупелом межнациональных конфликтов и давал понять: мы вас от этого убережем, сохраним пресловутый «интернационал», но в обмен вас не должно быть на улицах и площадях, ни в каких протестах.

— Этот общественный договор соблюдался русской частью населения, потому что это было частью неосознанного массового страха: мол, лучше закрыться в коробочке, сидеть, починять свой примус и жить спокойно.

А после 24 февраля как раз этнические русские стали первыми спикерами, явными носителями имперскости. Во время съемок репортажа были моменты, когда они подходили к русским ребятам и начинали выговаривать: что ж вы уехали, когда родину нужно защищать? Было видно, насколько неприятно, непривычно и страшно молодым парням слышать эти слова от местных русских.

Эти ребята уже постояли на границе, втридорога покупали питьевую воду, видели, что не хватает продуктов, и готовили на костре, — и после этого оказались в более-менее нормальных условиях, где не подтверждается миф о «казахском нацизме», что русских сплошь бьют и убивают, где местное население если и не помогает, то относится нормально.

Мне кажется, как раз молодые мигранты будут ядром противодействия российской пропаганде, которые не позволят раскрутить миф о том, что в бывших постсоветских республиках «русских нигде не любят».

Я очень много разговариваю с русскими мигрантами и вижу, что они уже чувствуют разницу между тем, что было дома и здесь, как им важно вдохнуть свободу, просто сказать вслух о том, что думаешь…

Речь не идет о том, что нужно расшибиться в лепешку, помогая им. Но я объясняю тем своим знакомым, кто подвержен ксенофобии: наша задача сейчас — перехватить инициативу. Сейчас русские видят, что здесь какая-никакая свобода, что, оказывается, в Казахстане достаточно высокий уровень жизни, что люди спрашивают, все ли в порядке — у них эмоциональный подъем, чувство благодарности.

И самое время сейчас не менторским тоном, а дружелюбно объяснить им какие-то базовые вещи. Например, раздавать листовки «Кош келдіңіз»! И в скобках пояснение: по-казахскки это «добро пожаловать!». «Сәлем» — так звучит по-казахски «здравствуй», — такой короткий текст, мотивирующий их узнавать что-то о языке, о культуре и так далее. Потому что это единственный способ застраховаться от повторной вспышки имперскости, чтобы эти ребята не остались с ощущением, что они в Казахстане — инородное тело.