«Идет конкретное разжигание». Сергей Чалый о всебелорусском зазеркалье и опальном Румасе

Он хотя бы попытался

— Пока неизвестны подробности и наличие претензий к самому Румасу, но уголовное дело в истории Беларуси было только в отношении экс-премьера Михаила Чигиря — и то когда он уже давно был в оппозиции к действующей власти. Румас, в отличие от многих предшественников, ушел с поста фактически без претензий. А мы же помним, как его коллегам доставалось во время «битвы под Оршей»: их раскритиковали и за коров, и за многое другое, — отмечает Чалый.

Действительно, еще в июне 2020 года Лукашенко сказал, что к Румасу «нет больших претензий», он приветствовал стремление уже экс-премьера уйти в бизнес. «Не думаю, что Румас уедет из страны и увезет эти деньги, он их вложит здесь в экономику. Но все должно быть честно и по закону», — сказал он.

— У всех осталось о нем самое благоприятное впечатление (правда, о впечатлении силовиков нам достоверно ничего не известно). Это действительно было правительство мечты: собрали лучший из возможных составов. Сейчас особенно очевидно, каких людей во власти мы потеряли. Я и про Максима Леонидовича (Ермолович, экс-министр финансов), и про Сергея Николаевича (Румас, экс-премьер), и про Василия Станиславовича (Матюшевский, экс первый вице-премьер).

По-разному они покидали эти посты, но было понятно уже, к чему все идет и почему экономическая компетенция все менее важна. На смену пришло правительство в погонах. И когда кто-то пытался говорить, мол, тот же Румас ничего не сделал, мне есть что возразить. Все в глазах смотрящего. Да, какие-то реформы не были начаты.

Но мы же понимаем, что установка правительству была другая: поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что. То есть сделайте, чтобы все работало, но чтоб ничего не трогать. Вечная метафора с врачом: пусть я выздоровею, но без операции и неприятных процедур. Могу витаминки попить. Но без операции-то нельзя! Итог — хроническое заболевание, — говорит Чалый.

При этом правительство в тандеме с Нацбанком создавало в рамках дозволенного (а реально было разделение религиозного, сфера влияния Администрации президента, и земного, правительство), первичные условия, необходимые, но недостаточные для начала реформ. При наличии этих условий достаточно было бы политической воли, чтобы реформы пошли. Страна была бы готова изменить вектор движения, перестать искать выход из тупика, продолжая движение в сторону тупика. Анализ эффективности и проблем госсектора, программа развития финансовых рынков — все это делалось.

— Претензий к правительству реально не было. Правда, уже после начала избирательной кампании Лукашенко говорил, мол, некоторые начали посматривать по сторонам и думать, как они будут работать в правительстве Бабарико. То есть с дисциплиной президент усмотрел некоторый беспорядок. Но лично к Румасу претензий он тогда не озвучил.

По сложившейся практике отставленные чиновники в Беларуси какое-то время остаются без работы, но в поле зрения. Если они не совершают резких телодвижений, не высказывают обид, демонстрируя молчание и одобрение, то люди возвращаются в обойму. Все-таки скамейка у нас короткая — людьми компетентными разбрасываться тогда не могли себе позволить.

— Сейчас, не дожидаясь периода выдержки, появилось давление — как минимум на людей его окружения, друзей. Это новая вещь, и не так много у Сергея Николаевича остается хороших ходов в этой ситуации. Следовать рекомендациям Воскресенского в стиле «Назовите его Великим Каа, а не Большим земляным червем? Вряд ли. И понимая, как сейчас работает логика системы расследований, и каяться глупо, и заверять в преданности тоже.

Известно, что у Румаса хорошие отношения с российскими властями, и он может заручиться их поддержкой. Впрочем, подчеркивает эксперт, пока крайне рано о чем-то говорить.

— Удивительно: стоило сказать, что успех демократизации невозможен без раскола предыдущих авторитарных элит, как тут же начались действия властей в этом направлении. Как говорила Ахматова про Бродского: «Какую биографию, однако, делают нашему рыжему!» То есть они сами толкают людей на действия.

Румас — фигура во власти, с которой мало кто сравним, продолжает Чалый. Единицы там не имеют негативной коннотации. Из оставшихся, возможно, один Павел Каллаур и его команда.

— Тут какой король, такова и свита, — отмечает он.

— Дилемма нормального чиновника — если не я, то кто? Возможно, похожая сейчас у Каллаура. Я обладаю компетенциями, есть фронт работы, я могу принести пользу. Вот так же Румас. Обратите внимание, среди возможных претензий называют Туровский молочный завод и деревообработку. Ее Банк развития получил уже модернизированную и уже проблемную, строят бизнес-планы, перестраивают управление финансами, менеджмент, сбыт.

И все вроде бы начинает работать, появляться хотя бы операционная рентабельность. Но система не позволяет отгородиться от остального мира — тебя в конце концов все равно настигнет какое-нибудь плодотворное дебютное решение. Вроде того, как Нацбанк настигает идея в очередной раз нарастить денежное предложение… В итоге результат некомпетентного вмешательства чаще всего неудовлетворительный, а кто виноват? Тот, кто исполнял.

Лучший примером Чалый называет историю с уголовным делом директора «Борисовдрева» Владимиром Мальцевым.

— Ни единого чиха он не мог сделать без визы начальства — вплоть до премьера. И тем не менее он оказался виновным фактически в том, что в меру своих сил пытался сделать проект осуществимым. Деревообработка — первый и главный пропагандистский проект модернизации. Там уж точно должно было сработать, дать результат. Но не сработало. В итоге даже сверхусилиями нормальных чиновников, директоров какое-то движение происходит, но минимальное, а цена этого часто высока. Но, как говорит Патрик Макмерфи, герой «Полета над гнездом кукушки»: «Я хотя бы попытался». И за это им спасибо.

Чалый подчеркивает: система выстроена так, что рано или поздно ты окажешься виновным хоть в чем-то.

— И я не о сознательном использовании системы кормлений. Причем если отрасль имеет большое политическое значение, риски возрастают, — уточняет он.

Деньги врозь

В последние недели в Беларуси очевидно обострился денежный вопрос. Проблемные предприятия надо спасать, внешний долг страны все сложнее рефинансировать, и начинается поиск тех, у кого эти деньги есть.

Цитаты Лукашенко про возможности амнистии мы уже приводили. «Я им всем изложил свое видение: «Все, что украли у народа, — верните», тогда мы будем с вами вести разговор. <> Такая возможность у этих была — денег жалко. Поэтому не надо строить иллюзии — политические заключенные, амнистия и так далее. Если человек не хочет сидеть в тюрьме за преступление экономическое, финансовое — уголовное преступление — отдай последнее, если у тебя есть».

Чалый обращает внимание на то, что речи о возмещении финансового ущерба, нанесенного преступлением, тут уже не идет.

— Так что формула расширилась, приобрела новое значение. Требуется отдать все, отдать последнее. А преступлением становится фактически все — даже сбор подписей или флаг на собственном балконе. Это время удивительных преступлений и удивительных формулировок вроде «внезапно возникшего предварительного сговора». И еще важный момент. В чем отличие тоталитаризма? Он лезет в частную сферу. При нем частной сферы нет. Искусство тоталитаризма — это «Свинарка и пастух», где любовь, самое интимное чувство, может происходить только на ВДНХ, — говорит он.

У превентивного авторитаризма, о котором в передаче вспоминали не раз, два признака. Во-первых, смена власти законным путем невозможна, участие в выборах — это уже попытка смена власти, и неважно, что она прописана в Конституции. Во-вторых, единственным источником дохода должно быть государство: ты или получаешь деньги непосредственно от него, или зависишь от него, расплачиваешься за созданные для тебя условия.

— Вот это «вы должны быть нам благодарны за то, что мы позволили вам заработать». То есть бизнес для этих людей — получение рентного дохода. Выделили тебе делянку, барьеры входа на рынок высокие, конкурентов устранили — вы зарабатываете, но появляется ваша социальная ответственность. Вы должны быть нам благодарны. Отсюда, к примеру, обида на айтишников: я вам все дал, а вы — неблагодарные.

Возможно, похожая и история с Туровским молочным заводом, предполагает эксперт. Мы вам дали, а вы нам не совсем лояльны.

— В любом случае предприятие хорошее, а высокая закредитованность на этом этапе вполне нормальна. Есть успешные предприятия с большой закредитованностью, есть — неуспешные с большой закредитованностью.

Впрочем, последние власти обсуждать не спешат.

— Такое впечатление, что озвученные Лукашенко принципы близки к кодификации, хотя раньше были неформальными, подразумеваемыми. Что такое требование «отдать последнее»? Это значит, что все деньги, которые у тебя есть, так или иначе — деньги абсолютного монарха. И вот сейчас пришло время собирать камни — отдавай все, что есть. Могу процитировать Кортнева: но если не будет спроса на нефть, на экспорт пойдет наша кровь.

Показательна и история с петицией против санкций, которую массово заставляют подписывать членов профсоюзов.

— Во всем мире предполагается, что санкции вводятся против лиц, бизнесов и правительств, чтобы народ, избиратели, могли оказать давление на политический курс. В Беларуси такое влияние невозможно (вспоминайте первый принцип превентивного авторитаризма), и поэтому у нас работает обратная ситуация: у нас власть оказывает давление на работников, чтобы они высказались против санкций, которые введены против власти в связи с давлением на народ. В удивительном зазеркалье мы оказались, — резюмирует аналитик.

На пути к ВНС

Всебелорусское народное собрание — весьма странная конструкция, констатирует Чалый.

— Попытаться наделить конституционными полномочиями собрание, чтобы оно наделило кого-то дополнительными полномочиями — это циркулярный аргумент. Сначала мы отбираем самых верных, а потом выдаем их запрос за запрос народа. Это просто декорация, оформление подхода «я так решил» в «они попросили меня так сделать». В итоге звучат уже предложения, чтобы Лукашенко никуда не уходил, хотя ранее он сам говорил, что по новой Конституции президентом уже не будет. Да и нужна ли вообще новая Конституция — тоже вопрос.

Но не проводить ВНС нельзя, оно имеет важную психотерапевтическую функцию:

— Наконец соберут большое количество людей, Лукашенко поверит, что это люди — избранные, чем-то наделены и они что-то решают, определяют. Удивительно у нас работает пропаганда. Она пишет, что на Всебелорусском народном собрании мы должны определиться с траекторией развития, отмечая при этом, что курс остается неизменным. Образ понятен: курс — это куда смотрит нос корабля, траектория — это линия движения. Но с чем тут определяться надо — непонятно.

Есть у меня мысль: не произойдет ли ритуальное призвание на царство. Народ попросит — мол, не надо реформы конституционной, не надо делиться президентскими полномочиями. Мол, сильная власть сцементировала страну и это ее спасло, — отмечает аналитик.

Уже можно представить себе образ зацементированной любимой, которую «не отдают». А инициатива ничего не менять, вполне вероятно, будет озвучена на ВНС.

— В этом случае собрание выполнит функцию партийных съездов времен Сталина: убеждать вождя, что без него никак и ему надо оставаться на посту. Под это может быть заточен и проводимый соцопрос.

Чалый напомнил сцену из «Ричарда III», когда Ричард Глостер, не имеющий никаких наследных прав на трон, понимает, что единственный доступный ему путь — парламент и старейшины городов призывают его на царство. И в пьесе Шекспира одна из самых сильных сцен — где он, с одной стороны, не может показать, насколько сильно жаждет этого царства, а с другой, не может слишком сильно упираться.

— Зачем такие театральные вещи нужны в Беларуси — не знаю, — отмечает Чалый.

Еще одна аналогия ВНС — съезд победителей. Это съезд XVII съезд ВКП (б) в начале 1934 года. Завершилась первая пятилетка в СССР, а в США началась Великая депрессия, безработица, крах фондового рынка. Правда, второе название этого съезда — съезд расстрелянных. Более половины его делегатов вскоре было репрессировано.

Съезд определил задачи на пятилетку: ликвидацию капиталистических элементов и классов вообще, окончательную ликвидацию частной собственности на средства производства, ликвидацию многоукладности экономики и установление социалистического способа производства, более быстрый подъем благосостояния рабочих и крестьянских масс и при этом решительное улучшение всего жилищного и коммунального дела в СССР и т. п.

— И у нас видно, как подогревают общество государственные СМИ: идет конкретное разжигание вражды, и это считается допустимым. Это призыв к тотальной войне. Постоянно звучит: нам объявили войну, мы выстояли в войне, война только начинается… Так что это собрание может оказаться вовсе не таким безобидным, как в 2015-м году, — предполагает он.

Чалый процитировал Вадима Гигина, недавно поблагодарившего оппозицию за то, что она сплотила сторонников Лукашенко.

— Не знаю, сколько там количественно этих сплоченных людей, но готов верить, что те немногие, кого нам показывают, реально сплочены. Но реальные риски — именно в призывах к агрессии, а не в их бюрократическом творчестве, — уверен эксперт.

Он обратил внимание на то, что у Всебелорусского народного собрания появился лозунг: «Единство! Развитие! Независимость!»

— Краткие и простые приоритеты — фишка белорусских пятилеток и властей. Вроде таких: «Союз с Россией», «жилье», «экспорт», «молодежь». В качестве приоритетов логично объявлять точки, которыми вы будете заниматься. Это еще не достигнутые результаты. Но единство, развитие и независимость — это как раз то, что сейчас под угрозой. О каком единстве можно говорить, когда одним гражданам страны — один закон, вторым — другой? Сейчас много говорят о правовом дефолте, но мне этот термин не очень нравится. Законы есть, как они были и в Германии 30-х.

Но закон может быть не правовым. А правовой он, только если соответствует принципу формального равенства людей перед законом. А если один закон по-разному применяется к разным группам населения — это не правовой закон. То есть сейчас мало сказать, законно или незаконно, важно, является ли закон правовым, — подчеркивает Сергей Чалый.

С развитием тоже есть вопросы.

— Что развивать? Сумму долгов увеличивать? Или развитие — это индустриализация, которая, как заявил Головченко, идет на смену модернизации? Это более 800 объектов, которые будут модернизированы и созданы в следующую пятилетку? Похоже, чиновники подсели на модернизацию, им нравится осваивать деньги. Движение — всё, цель — ничто.

И с независимостью не все просто, продолжает эксперт. Есть проблемы с внешней и внутренней легитимностью. В Беларуси активно комментируют недавнее интервью Дмитрия Медведева: «Что касается интеграционных процессов, я остаюсь на прежней позиции и исхожу из того, что у нас общая позиция, что интеграция взаимополезна.

Нам нужно интегрироваться теснее и реализовывать весь потенциал союзного договора, включая те элементы сближения, соединения потенциала наших экономик, которые туда заложены. А это самые разные вопросы, вплоть до единой валюты», — сказал он.

Чалый обращает внимание: Медведев не говорил, что Россия настаивает на интеграции сейчас. Он говорит, что нужно, чтобы ситуация в стране сначала нормализовалась, нужно замирение внутреннего конфликта.

— Посыл такой: мы не можем говорить об интеграции до тех пор, пока вы не приведете внутреннее состояние страны в интегрируемое положение.

Так что все три приоритета из слогана ВНС вызывают большие вопросы.

— Интересно и с приоритетами пятилетки. Там появляется эмоциональный параметр — «счастливая семья». Примеров может быть много, много частных случаев, а в целом вы посмотрите на уровень потребления алкоголя, количество самоубийств.

Аналогично с «сильными регионами» — речь, видимо, о тех регионах, что оказались в руинах и пепле, и где мы должны применить опыт Орши. Кто не помнит — это навалиться всей страной. «Интеллектуальная страна»? По количеству научных статей на душу населения Беларусь в тройке антилидеров в Европе, хуже только в Молдове и Албании, — удивляется эксперт.

Последний приоритет, иронизирует Чалый, придумали люди со специфическим чувством юмора: «государство-партнер».

— Главный продукт, который сейчас производит страна, — иллюзии, делание вида. Как неожиданно мы превратили лозунги-достижения в лозунги-заклинания. Подымать их на щит сейчас можно, только указывая, что это под угрозой. Это не достижения за предыдущие годы. Это уязвимые места. В итоге мы в достижения записываем и это, и те угрозы, которые нам якобы удалось предотвратить.

Это как в истории, когда президент спросил у работника посещаемого предприятия о его зарплате, а он ответил «достойная», видимо, постеснявшись назвать цифру, продолжает Чалый.

— Цифра может тянуть и на статью про распространение заведомо ложных сведений о политической и экономической обстановке. Кстати, статья эта очень интересная. Она вышла еще из Уголовного кодекса 1968 года, статьи 190: Распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй. До трех лет. Эта статья применялась к людям, вышедшим на Красную площадь в 1968 году протестовать против ввода советских войск в Чехословакию. Так что в анамнезе у нас — та самая статья. Если продолжать сравнения с советским строем, у нас не хватает только карательной психиатрии, — отмечает эксперт.

— А так у нас единство и государство-партнер. Только части народа. Остальные вынесены за скобки. Теперь отобранные всебелорусы — и есть народ. Так что единство — это не с неправильным народом. Единство — это военная операция. Так мы отвечаем на войну, которую против нас объявили. Непонятно, правда, кто же нам ее объявил. Поиски продолжаются. Нынешнее белорусское единство — вовсе не про примирение всех, это про отсечение лишних людей.

Осталось с Днем единства только определиться, отметил Чалый, добавив, что это может быть 17 сентября, день, когда был отдан приказ Красной армии входить в Западную Беларусь и который считается днем присоединения Западной Белоруссии к БССР.