Экс-преподаватель БГУ: «Меня поставили перед выбором — либо что-то делай, либо будут увольнять»

Как проходят протесты в вузах и почему не выдерживают преподаватели.

Фото с сайта Правовая инициатива

Накануне с факультета философии и социальных наук БГУ уволился философ и публицист, доцент Павел Барковский. О своем поступке и том, что ему предшествовало, он рассказал «Салідарнаці».

— Какая обстановка сейчас в университете?

— Обстановка моральной подавленности. Многие сочувствуют протестному движению, которое происходит в стране, и осуждают насилие и беззаконие.

Но, в целом, большинство не чувствуют в себе готовности как-то публично высказывать свою позицию, даже на уровне подписания каких-то писем, петиций с требованиями к администрации, к властям.

— Люди боятся?

— Да, многие боятся. Кто-то потерять работу, кто-то санкций в свою сторону, потому что у нас вся сфера высшего образования  преимущественно находится под государственным влиянием. Преподаватели не видят в себе возможности войти в какие-то другие сферы, не чувствуют готовности, не чувствуют уверенности в том, что в любом случае найдут работу. Этим обусловлено то, что они сидят и молчат, а не выступают открыто.

— Тем не менее, есть такие как вы, есть и другие ваши коллеги, которые пошли на этот шаг.

— Да, всем известна история Светланы Волчек. Это был не ее выбор, ее уволили. Из тех, кто участвовал в нашем протестном движении на факультете, увольняется также моя коллега преподаватель-психолог Анна Давидович, она классный востребованный специалист и уже получила предложения трудоустройства.

Еще одна моя коллега уже готова морально, но она колеблется, потому что у нее более сложная ситуация, арендное жилье. Те, кто готов что-то сделать решительно, пока чувствуют себя в меньшинстве. Остальные занимают позицию закрыто-молчаливую.

— Что лично для вас стало последней каплей?

— Для меня сейчас тяжело морально идти в аудиторию, что-то преподавать и делать вид, что ничего не происходит, что можно работать и игнорировать происходящее. Для меня это было бы невозможно. Я бы мог только продолжать забастовку, но это вылилось бы в увольнение.

— Расскажите о своем протестном движении и стачке на вашем факультете?

— Я вошел в инициативную группу стачкома нашего факультета, где были в основном студенты и несколько преподавателей, кто смог открыто заявить свою позицию.

Мы всячески пытались реагировать на происходящее, чтобы в рамках факультета не было ощущения, что мы живем в отдельном мире и все происходящее нас не касается.

Мы начали с общего собрания, на которое пригласили всех преподавателей и студентов факультета. Руководство в начале пошло как бы на встречу, не мешало нам собираться и даже предоставило аудиторию.

Но впоследствии они сделали все возможное, чтобы сбить протестные настроения и перевести их в формат диалога. Сейчас создается какая-то студенческая рабочая группа.

Я так понимаю, у них есть запрос организовать диалог с обществом. Насколько этот диалог может быть продуктивен, насколько вообще власть готова его слушать, это отдельный вопрос.

Но это стало альтернативой нашему забастовочному движению. Мы, преподаватели из актива стачкома, вообще не читали лекции, мы были в университете, но проводили другие мероприятия.

Я предупредил об этом своих студентов, и они меня поняли. В конечном итоге, когда они все-таки захотели, чтобы у них кто-то читал лекции и обратились к администрации, там ситуацию преподнесли по-своему, как будто бы студенты были не довольны качеством моего преподавания и просили другого преподавателя.

— В какой форме на вас оказывалось давление?

— Для администрации было важно при каждом разговоре подчеркнуть, что нас меньшинство, что нас никто не поддерживает, что мы втягиваем в наше движение людей, которые этого не хотят, мешаем учебному процессу, травим коллег.

Все методы манипуляции были использованы для того, чтобы  как-то нас дискредитировать.

Нас постоянно вызывали на беседы в деканат, все время склоняли к тому, чтобы начать учебный процесс. Через две недели моей забастовки меня поставили перед выбором — либо что-то делай, либо будут увольнять.

Я написал заявление еще на пару недель за свой счет. Потом понял, что все равно в таких условиях не смогу возвращаться. Но это позволило, по крайней мере, дотянуть этот месяц стачки до конца.

— Как вы планируете дальше жить?

— У меня есть семья, трое детей. Конечно, я не могу себя чувствовать сильно социально защищенным. Но мне поступают предложения от неравнодушных людей, и я рад, что сейчас белорусы очень солидарны и помогают друг другу. Это очень поддерживает.

Как бы ни сложились обстоятельства, я не смогу смириться с происходящим здесь и сейчас, а это фактически правовой дефолт и беззаконие, отсутствие каких-то реакций на преступления, которые совершались ранее, на вообще сам факт фальсификации воли людей.

Я не думаю, что оставлю это в стороне. Как бы я дальше ни устраивал свою жизнь, в любом случае буду как-то участвовать в том, чтобы мы, наконец, пришли к тому нормальному обществу и к той Беларуси, где больше подобных вещей происходить не будет.