Чалый: Быть рядом с Лукашенко для его окружения – уже не репутационные потери, а исторический выбор

Фото president.gov.by

В свежем выпуске «Экономики на пальцах» Сергей Чалый рассказывает о природе последний заявлений, сливов и инициатив властей. Он напомнил о своем прошлогоднем рассказе про теорию превентивного авторитаризма Виталия Силицкого:

— Виталий Силицкий обогатил политологическую науку новой концепцией. Он был наблюдателем на выборах в Сербии и, имея белорусский опыт, проводил компаративистские исследования и вывел теорию превентивного авторитаризма, которая объясняла, как авторитаризм продолжает себя, причем делает это с минимальным уровнем насилия.

Внешне может казаться, что его вообще нет. А насилие есть — точечное. Чем давить то, что уже выросло, проще ликвидировать это в зародыше, лишать ресурсов, нейтрализовать ключевых людей. Со стороны будет казаться, что все хорошо.

Сегодня, уверен Чалый, мы видим опоздавший авторитаризм, вынужденный хватать людей, отнимать банки — потому что проморгали:

— То есть пока боролись с одними угрозами, просмотрели другие, просмотрели серьезные, тектонические процессы.

Отсюда и стремление запретить всю БЧБ-символику и полностью искоренить всякое инакомыслие, несогласие под видом борьбы с экстремизмом.

— Назвать бывший государственный флаг фашистским — это удивительная история. Как хорошо написал Максим Половинко, то, с чем мы столкнулись, это возрождение давнего феномена — «частного права» — для борьбы с одной категорией граждан переписывается Уголовный кодекс. Удивительный феномен в центре Европы, — подчеркивает эксперт.

Развилка, похоже, пройдена. Теперь страхи перед всемогущими методичками, которые разрушают страны, стали ключевым фактором при принятии властных решений.

— То есть вера во всемогущего противника у него никуда не девается. Значит, надо зачищать все, надо бороться с мыслепреступлениями, — говорит Чалый.

О причинах страхов

— Думаю, Лукашенко, постоянно повторяя про БЧБ, фашистов, почему-то нацменов, продолжает переживать свою первую экзистенциальную угрозу 1996 года. Оттуда страхи. Плюс, конечно, судьба Каддафи, то, как тот столкнулся с настоящей «народной любовью», — считает аналитик.

Поэтому Лукашенко продолжает настаивать, что за него в августе проголосовало шесть миллионов, что на самом деле не так, столько даже на выборы не пришло. Он живет в мире, где постоянно присутствует угроза. Она вокруг и захватила всех. И уже плевать на все — и на социально ориентированную экономику, и на законы, и на то, как выглядит торговля заложниками.

Об историческом выборе

По мнению эксперта, людям, которые остались рядом с Лукашенко, остались в системе, все сложнее оправдывать свое нахождение там. Да, работает механизм вытеснения, люди могут пытаться убедить себя, к примеру, что синяки были нарисованными, а не от избиений — но делать это становится все сложнее. Одиночество этого человека будет все большим. Желание быть рядом у окружающих будет все меньше. Быть рядом — уже не репутационные потери, а исторический выбор.

Происходящее в Беларуси — событие мирового масштаба

Чалый упоминает Милана Сволика, профессора Йельского университета, автора книги «Политика авторитарного правления», в которой проанализированы авторитарные режимы со Второй мировой до 2000-х годов.

70 процентов из них рухнули из-за внутриэлитных конфликтов. В Беларуси это не раскол, но диффузия элит. И это не ситуативный раскол, а именно идеологический, подчеркивает эксперт.

— Но брожение начинается, когда есть некие процессы, на которые нельзя закрыть глаза, из-за которых очевидно: не будет все по-прежнему. Чтобы обезопасить себя, власти надо переписать законы, переписать Конституцию, чтоб установить, как же дальше поражать в правах тех, кто не согласен с тем, что Лукашенко набрал 80% на выборах. Раскол элит является функцией от масштабности и длительности акций протеста. Вот для чего они нужны, говорю я тем, кто считал, что на улице происходит революция, захват власти. Никто власть не свергал, никаких боевиков не готовил. Задача протестов совершенно иная. То, что сейчас происходит в Беларуси, — событие мирового масштаба. Происходит разрушение важной посткоммунистической утопии.