Комментарии
Наталья Оленич, Газета.Ru

Водка против спагетти

В России не принято спрашивать с власти. Поэтому ее так трудно менять. Итальянец, занятой и солидный человек, работающий в Москве, оставляет дела и срочно вылетает на родину, чтобы принять участие в парламентских выборах. На снисходительное недоумение московских друзей отвечает: «Берлускони слишком многое получил от Италии». Русские только пожимают плечами: жаркий общественный темперамент уроженца преуспевающих Апеннин выглядит абсолютным чудачеством. В далекой от благополучия России не только гражданская активность, в смысле участия в общественно-политической жизни, но и гражданская «пассивность» – право пойти и сделать осознанный выбор – не в моде.

Во всяком случае, у продвинутой публики. У той, что любит рассуждать про «отсталый народ», говорит о высоком, дышит «духами и туманами», изливает желчь в ЖЖ, остервенело зарабатывает деньги и предпочитает напиваться не слишком часто и исключительно в компании себе подобных. У публики непродвинутой, впрочем, тоже. Думать об отвлеченном – растущем научном и технологическом отставании России от стремительно развивающегося мира, о зреющем конфликте цивилизаций или о вечно мятущейся русской душе – нет времени. «Отсталые» заняты элементарным выживанием, изредка стихийно протестуют, чаще – терпят, но связать частное – социальную незащищенность или рост цен – с общим – принимаемыми законами или экономическим курсом – не способны никогда. Оттого безрезультатно активны и бестолково «пассивны»: «голосуют сердцем», которое, как правило, склонно к власти: так надежнее и привычнее. И тем, кто ведет виртуальные кухонные споры эпохи Путина, и тем, кто выходит с реальными плакатиками «Нет росту цен на ЖКХ», одинаково не близка позиция придирчивого итальянца.

Русские задумываются о том, что дали и что отняли их правители исключительно после их ухода. Тогда уже вспоминают обо всем.

И чем больше взято, тем чаще вспоминают. Не проходит недели без разоблачительного телесериала об ужасах сталинского режима. Зловещий киношный фон прекрасно оттеняет реальную жизнь, она кажется вполне приемлемой. Прием не новый: во времена советской безнадеги бесконечно снимали, писали и вещали о кровавых преступлениях царизма.

Во времена позднего Путина сладострастно лягают давно «мертвых львов» и потихоньку – «живых», но в отставке. На прошлой неделе, к примеру, возбудилась общественность Самары. Уважаемые жители города возмутились предоставлением бывшему президенту Борису Ельцину звания почетного самарца с положенными льготами и, главное, премией в 80 тыс. рублей. Эти самые тысячи из областного бюджета, выписанные по распоряжению губернатора Константина Титова, похоже, и стали главной причиной негодования. Вполне справедливого, возможно, но вызывающего вопрос: почему почетные академики и заслуженные деятели искусств хоть из Самары, хоть из других российских городов не протестовали, когда миллиарды бюджетных рублей на протяжении многих лет тратились на ту же чеченскую авантюру? Почему все кому не лень сейчас клеймят грабительскую приватизацию 90-х и последующий «олигархический беспредел», а тогда не только простые граждане, но большинство видных ученых, крупных хозяйственников, мастеров культуры и общественных деятелей не просто безмолвствовали, но и из раза в раз голосовали в поддержку войны и беспредела?

Телекартинка эпохи Ельцина: за несколько дней до второго тура президентских выборов 1996 года женщины одного из волжских городов перекрывают федеральную автотрассу с требованием вернуть многомесячные долги по зарплатам и пособиям. «У нас нет денег даже на хлеб детям!» – кричат в телекамеры женщины. Тремя днями позже область отдает за Ельцина 60 с лишним процентов голосов. Сомнительно, что для жителей этого депрессивного региона кандидат Геннадий Зюганов был таким же жупелом, как для столичного бомонда, объединившегося во всевозможные комитеты по поддержке президента Ельцина.

Пока Ельцин был у власти, ни народ, ни элита не захотели спросить с него ни за что: ни за тысячи загубленных в новой кавказской войне жизней, ни за бездарную экономическую политику, ни за разгон парламента. Это теперь первому российскому президенту предъявляют не 5 пунктов из думского обвинения по импичменту, а все 25. А тогда страна не только не осмелилась призвать к ответу самого Ельцина (попытка импичмента провалилась в самом начале, в Думе, к вящему облегчению элиты и при равнодушии граждан), но и покорно согласилась с назначенным им наследником, даже не попробовав сделать самостоятельного осмысленного выбора.

С Владимира Путина тоже не спросили ни за «Курск», ни за «Норд-Ост», ни за Беслан, ни за мальчишек, искалеченных в армии, в которой он главнокомандующий, ни за что-либо другое. Спустя годы, когда Путин будет отставным президентом с пожизненной неприкосновенностью за действия, совершенные в бытность главой государства (за исключением тяжких уголовных преступлений), наверняка обнаружится немало незаданных ему вопросов. И относительно специфического обустройства Чечни, и относительно своеобразной национализации неправедно приватизированного в ельцинский период имущества, и о миллиардах потраченных на реконструкцию президентских резиденций и приемы в них высоких гостей, и о бездарном использовании шальных нефтяных денег. Но сейчас, когда есть смысл обсуждать эти и другие проблемы, чтобы власти предержащие, и в первую очередь президент, проводили политику, исходя не из собственных представлений о добре и зле, а из интересов своих избирателей, никто и ни о чем не спрашивает.

Более того, безотчетно любящие Путина россияне готовы так же слепо полюбить и того, на кого он укажет. А те, кто не испытывает теплых чувств, не питает иллюзий в отношении нынешнего хозяина Кремля и не готов бездумно очароваться новым, не намерены и сопротивляться этой рабской российской традиции обожания любого и всякого властителя (народ скорбел по узурпатору Ленину, рыдал по тирану Сталину и даже по комичному кремлевскому старцу Брежневу вздыхал с сожалением и недобрым предчувствием). Речь вовсе не идет о парижских баррикадах, киевских сидениях или даже о минских митингах. А хотя бы об элементарном рационализме среднестатистического итальянского обывателя. Исход парламентских выборов в Италии, по предварительным данным, решили всего 25 тыс. голосов. В России обладатели решающих голосов жевали бы сопли в сети (о могучий путинский язык!) или роняли бы пьяную слезу в стакан нерусской водки где-нибудь далеко от Москвы.

Оцените статью

1 2 3 4 5

Средний балл 0(0)