Светлана Алексиевич: «Если мы остаемся в ловушке плача, мы не продвигаемся вперед. Надо все-таки находить дух»

— В моей книге есть глава о том, как мы будем жить с теми, кто сегодня издевается над нами: на площадях, в тюрьмах, в домах во время обысков, — рассказывает писательница в интервью DW Беларусь. — Не успели найти сына, ставят на колени его мать, и она стоит так четыре часа, пока они делают обыск. Как мы будем жить с этими людьми? Это большая проблема.

Но ненависть не даст нам будущего. Как сейчас говорят, за любовью (будущее — С.) — за таким, очень еще ненадежным словом, у которого пока нет почвы.

Я думаю, надо прощать, иначе эта бездна затянет нас снова и будет то, что делали большевики — умыли страну кровью. Но это прощение — это не про «перевернуть страницу». Надо все осмыслить, отрефлексировать, конкретных виновников наказать. Но не так, чтобы сосед на соседа и началась гражданская война. Я очень ее боюсь. Это не выход.

Нобелевская лауреатка считает, что опыт, который сейчас проживают беларусы, должен дать нам силы для нового рождения.

— Каждый должен продумать себя, продумать будущее. Если мы остаемся в ловушке плача, мы не продвигаемся вперед — вся жизнь уходит на плач. Это наша старая культура плача. Но надо все-таки находить дух.

Когда мне говорят, что я писатель катастроф, я с этим не согласна. Я не писатель катастроф, я собираю человеческий дух — как человеку остаться или стать человеком.

Надо поставить себе новые цели — что будет новое время и я должен стать новым человеком. Получать профессию, знания, смотреть вокруг, учиться этому миру. Готовясь к Беларуси будущего, чтобы это время не протекало только в ожидании и отчаянии — мне кажется, надо собрать силы и готовить себя для будущего.

— А что, если беларусы не дождутся?

— Дождемся. Время нельзя победить. Максимум — 10 лет, но я думаю еще меньше. Но, конечно, многое зависит от Европы и процессов, которые будут в России. Но пока я не вижу в России силы сопротивления.

Алексиевич отмечает, что прошлое необходимо отрефлексировать.

— Мы говорили, что коммунист, «красный» человек умер, а он стреляет в Украине. Вот это наше прошлое стреляет в Украине. Мы его не отрефлексировали, не обдумали. Мы его отодвинули в истории и думали, что этого никогда не будет.

Одна моя героиня, молодая девушка, которая была в тюрьме, спросила: «Светлана, скажите, почему Чехов, Купала, Богданович не передаются, а мешок на голове, которым меня душили, передается?». А потом сказала, что, когда была студенткой, не хотела читать «Доктор Живаго» — думала, что это уже история, зачем ей эта толстая книга.

Так вот, почему «мешок на голове» передается — я думаю, что это вопрос культуры. В культуре нет накопления сопротивления. Книги о ГУЛАГе пришли к нам поздно — через 50 лет. А мы уже были заняты другим: покупали новые кофемолки, стиральные машины. И уже эти развалы не читали. Материальность нас заняла. А свобода — это долгий путь.