Шевчук: «Я на этот договор пойти не могу, расписаться кровью не могу, я не Фауст»

— Сейчас в Москве куча концертов, в Питере тоже — наши коллеги поют везде, — рассказал Юрий Шевчук в интервью Галине Юзефович. — Вчера шел пешком, и везде рекламные тумбы с артистами, которые сейчас играют, поют.

Смотришь, там красивый Славик Бутусов, здесь какой-нибудь Лепс, здесь этот, на букву «Ш», Шаман, еще кто-то. Они разевают рты, поют, у всех очень красивые фотографии, лица.

Они выбрали петь, я выбрал молчать в данный момент. Но это мой выбор, это не выбор администрации президента, которые мне и нашей группе запретили выступать в нашей стране.

Я сейчас понял, что это мой выбор, потому что я со многим, что сейчас творится, не согласен. И чтобы дальше писать, а это для меня очень важно — складывать слова, ноты, звуки, мне очень важно быть со своей совестью в ладах, жить как-то.

Хотя очень много людей хотело бы прийти на наши концерты, но те условия, которые нам поставили ради того, чтобы выступать — я на этот договор пойти не могу, расписаться кровью не могу, я не Фауст.

Условия для российского артиста, чтобы он мог петь, они всем известны.

Вообще, когда началась эта «СВО», первое, что я взял и перечитал, книгу Клауса Манна «Мефистофель». Там все о нас с вами и о наших компромиссах, малых, больших, те же самые вопросы бытия — стать шурупом, гайкой в этой системе или сохранить собственную свободу, внутреннюю, личную, свободу художника.

Или стать солдатом империи, молчаливым и грустным, тянущим свою лямку. Главный герой этой книги мучится, переживает. Но ему нужна сцена, нужен этот рок-н-рол, этот звук гитары с фуззом, и он соглашается на какие-то уступки перед власть имущими, сильными мира сего.

Он идет на компромиссы, улыбается их тупым шуткам, моргает глазами, пытается выжать слезу, когда слышит их тупые лозунги. Но он приобретает сцену и идет на сцену с гитарой, там полный зал, и он бьет по струнам — а фузза нет, он не звучит, он ему изменил.

И вроде все есть — гитара, модная одежда, публика, а фузза нет. И сказать нечего — полная ж*па.

Я сам от многих наград отказывался из такого соображения: чем дальше ты от власти, тем ты свободнее. Не нужно ничего брать из ее рук. Бойся милости и царского гнева, — рассуждает Шевчук.

Артист описывает две новые группы людей, характеризующие наше время.

— Сейчас в стране есть, мне нравится выражение, «новые тихие», а с другой стороны так громко себя ведут «клоуны апокалипсиса».

«Новые тихие» — те, которые пытаются делать что-то хорошее, такое маленькое, но доброе. Они делают массу хороших малых дел, но при этом особо ничего не говорят.

И эти люди, «новые тихие», не смирились с тем, что творится. Они с этим не согласны, но, с другой стороны, жить-то надо как-то. Понимая все риски, они не идут на баррикады, потому что смысла сейчас в этом большого нет, но они делают добрые дела. И благодаря этим «новым тихим» жизнь продолжается.

Единственные, кого я не хочу понимать, это убийцы и «клоуны апокалипсиса». Эти психи, которые просто постулируют сейчас: «Зло, убей, зло, убей». До чего вы дожили? Целую нацию расчеловечили, сделали нелюдьми.

Убей, ядерная война, бомба — их лихорадит... аж колотит, трясет. Эти клоуны звенят своими тестикулами, и мы все наблюдаем этот хаос.

Наше время состоит из «новых тихих» и вот этих «клоунов апокалипсиса».

Сейчас модно говорить: «Вот ты родину не любишь». Они привыкли родиной называть нашу власть. И наша власть себя назвала родиной. Это неправильно.

Наша власть не родина. Эти ребята умрут через 10-20 лет, а родина останется. Значит, родина — это не власть. Родина — это не органы охраны, не генералы нынешние и не адмиралы, не журналисты-пропагандисты. Это все не родина.

Ваша сила — серебро и злато ваше — скоро станет ржею. В псалме сказано. И все это исчезнет, и все это пропадет. А Родина останется, — говорит поэт и музыкант.