Рудковский: «Военный переворот практически никогда не вел к демократизации, скорее, ее откладывал»

Политолог о том, сколько времени потребуют перемены и почему насильственные методы противоречат благим целям.

Спустя год после начала массовых протестов против фальсификации итогов президентских выборов многие задаются вопросом, что и в какой момент пошло не так? Почему победа демократии, казавшаяся такой близкой, так и не случилась осенью 2020-го?

Академический директор Белорусского института стратегический исследований BISS Петр Рудковский, впрочем, считает, что события в Беларуси полностью укладываются в исторический контекст:

– Почему должно было произойти что-то глобальное в течение полугода-года с начала массовых протестов? Это крайне редкий случай, когда на протяжении короткого времени от начала масштабного продемократического движения удается победить автократию. Пример такого редкого случая – Тунис, когда в течение месяца с момента взрыва массовых протестов произошла отставка автократа Бен Али (Зин аль-Абидин Бен Али находился на посту президента Туниса с 1987 по 2011 год – С.).

Однако в преобладающем большинстве случаев, отметил политолог на Еврорадио, «свержение автократии – довольно долгий процесс, говоря библейским языком, крестовый поход».

– Системные изменения редко происходят быстро – в ЮАР, для сравнения, это заняло более 30 лет, в более близкой к нам географически Польше от момента восстания «Солидарности» до круглого стола прошло 9 лет.

Я очень надеюсь и убежден, что в Беларуси это займет меньше времени. Вряд ли это случится в ближайшее время – но всякое может быть, железных правил тут нет.

Стоит ли торопить события и, как некоторые считают, «злить режим», вынуждая его в полной мере показать свое истинное авторитарное лицо и включить репрессивный каток, или выбрать поступательное, пусть и медленное, движение к цели? По мнению Петра Рудковского, это вопрос фундаментальный: стремиться к демократии или нет.

– Если ответ «стремиться к демократии, свободному обществу», то нужно понимать, что самостоятельное, добровольное стремление автократов к демократизации – явление не просто редкое, а весьма, крайне редкое, может быть, 0,01 процента. Иначе говоря, без стимула со стороны общества или международного сообщества практически невозможно добиться того, чтобы автократы пошли на послабления режима, его либерализацию.

Другое дело, что любое выступление против автократии рискованно. В Беларуси сейчас  сложилась очень драматическая ситуация, это огромная боль для меня лично и для тысяч других людей. Но отмечу, что в течение истории этот процесс обычно был еще худшим, поглощал еще больше жертв – жизней, здоровья людей, разрыва семейных связей…

Нужно ли было выходить прошлым летом на массовые протесты? В конечном счете, это решение каждого человека по отдельности – но тысячи, сотни тысяч, и я в том числе, принимали участие в этих акциях, или поддерживали их, или не поддерживали.

В большей степени эти решения основывались на надежде и вере, чем на рациональном предсказании, как может повернуться ситуация в том или ином случае. Сам взрыв протестов был непредсказуемым – никто не думал, что будет такая массовость. При том можно было надеяться, что одним из возможных последствий массовых протестов будет победа над автократией. Такой сценарий не осуществился, но был вполне возможен.

Что до «поиска виноватых», коим озаботились сегодня некоторые аналитики, Петр Рудковский убежден: определенные факторы не зависели от лидеров протестов, сколь бы харизматичными и талантливыми организаторами они не были – например, это позиции Кремля и позиция силовиков.

– Тем не менее, было определенное рациональное зерно в том, чтобы рассчитывать: Кремль увидит, что иметь отношения с Лукашенко невыгодно, и попробует найти общий язык с лидерами протеста, тем более, что они не ставили геополитических или националистических целей, – считает политолог.

– И действительно, внутри кремлевской элиты были колебания по этому поводу. Но сработал консерватизм, и более безопасным сценарием Москве показалось поддержать Лукашенко и найти контролируемый способ транзита власти. И это уже никоим образом не зависело от любого из знаковых деятелей протестного движения.

Повторюсь, во многом общественно-политический процесс непредсказуем. И мы можем лишь рассчитывать на хорошее или плохое стечение обстоятельств, и выбирать: рисковать или нет. Это часть повседневной жизни, и бизнеса, и политики.

Не был ли мирный протест обречен на поражение с самого начала, как раз из-за ненасильственного своего характера?

– Вопрос в том, нужно ли стремиться свергнуть автократию любой ценой, не считаясь с человеческими жизнями, не думая, что будет дальше.

История показывает: чем больше насилия происходит в ходе свержения авторитарного режима, тем меньше шансов на демократизацию. Есть большой риск, что группа, участвовавшая в свержении прошлого режима, введет новые авторитарные порядки. Так, самый быстрый способ – военный переворот – практически никогда не вел к демократизации, а, скорее, ее откладывал.