Рассказ азотовца, который записал крутое видообращение: «Ни сутки не страшат, ни «уголовка»

35-летний оператор дистанционного пульта управления цеха «Аммиак-3» «Гродно Азота» Владимир Журавко в понедельник, 2 ноября, присоединился к стачке и записал эмоциональное и смелое видеообращение, после которого его стали узнавать на улицах города. К своей популярности Владимир относится легко и с юмором, а вот к ситуации в стране — достаточно серьезно.

Фото: Катерина Гордеева, TUT.BY

Свое заявление о присоединении к стачке Владимир написал в понедельник, тогда же записал и видеообращение. Говорит, больше хотел обратиться к коллегам на заводе и был удивлен, когда в социальных сетях ему стали писать совершенно незнакомые люди. Он, конечно, предполагал, что видео разойдется по разным чатам, но на такую известность не рассчитывал. Уже несколько дней подряд он получает десятки сообщений от белорусов. А еще, шутит, что к нему, холостяку, выстроилась очередь из гродненских невест.

— Я как-то был далек от Instagram, но пришлось сделать аккаунт, потому что, оказалось, я где-то там стал известен, — смеется Владимир. — Естественно, я не думал, что мое видео вызовет такой интерес у девушек. Мне скидывают скрины, где они шуточно пишут про «очередь выйти замуж». Это все очень трогательно и такой приятный бонус. Конечно, я не ждал такого эффекта и на него не надеялся. Что касается видео, то я прекрасно понимал, записывая его, что этот шаг создаст мне больше проблем, чем какого-то хайпа.

Тем не менее то, что совершенно незнакомые люди сейчас мне пишут, не оставляет никакого сомнения в правильности сделанного. Вот, например, одно из первых сообщений: «Мы с женой плачем, смотря ролик, и друг друга успокаиваем». Через одно сообщение люди пишут про слезы, про свои эмоции: «Своими словами вы попали в самое сердце, в душу». Я это все читаю, и у меня тоже мокрые глаза. В «Одноклассниках», где аудитория более возрастная, мужики пишут, что если надо, и дом предоставят, баньку растопят, только приезжай. Читаешь это все, и сразу такой эмоциональный подъем. Такая поддержка очень мотивирует.

— А сторонники действующей власти писали?

 — Да, но их было как-то мало. Я ожидал большего наплыва. При этом есть такие люди — и это видно, — которые пишут с нескольких аккаунтов.

В своем видео Владимир рассказал, что уже неделю на предприятии в самых сложных взрыво- и пожароопасных цехах работают полностью неукомплектованные смены, а также что на замену бастующим зовут людей, которые не работали на заводе и которые приступают к работе без проверки знаний.

— Сейчас для безопасной остановки, в случае чего, отсутствует нужное количество персонала. Я уже не говорю про нарушение Трудового кодекса, должностных инструкций, — говорил Владимир.

Администрация завода своему работнику ответила, что на предприятии «существует определенная ситуация с комплектацией смен цехов «Аммиак-3» и «Карбамид-4». В первую очередь она связана с большим количеством больных коронавирусом, а также рядом уволившихся по собственному желанию специалистов или вступивших в стачку с отказом выполнять свои трудовые обязанности».

Владимир говорит, что данный ответ не опровергает его слова и рассказывает, что и сейчас обстановка на производстве напряженная — многие болеют, часть бастует, а приезжие специалисты — это временное решение и скорее психологический ход со стороны администрации завода.

Оператор вспоминает, как он и его коллеги решили присоединиться к общенациональной забастовке и что из это всего вышло.

— Что касается привезенных рабочих, то я считаю, что к ним незаслуженно плохо относятся. Эти ребята не виноваты и стали заложниками ситуации. На «Гродно Азот» приехали в основном те, кто были под угрозой. То есть это такие залетчики — кто-то на проходной подшофе попался, кому-то контракт продлевать не хотят. Ребята попали в такие условия. К ним вообще не надо серьезно относиться — они приехали на месяц-другой. Это психологический ход со стороны администрации. Чтобы показать всем, что вас можно заменить и есть кем заменить.

Чтобы в очередной раз отбить желание у людей писать заявления на стачки и уходить с работы. Но легко заменить электрика или слесаря, нелегко — технологический персонал, который готовить надо несколько лет. Наши аксакалы всегда нам говорили, что ты становишься хорошим оператором, когда пройдешь два-три пуска цеха. Цех запускают раз в год. Вот и считайте.

— Правда, что пенсионерам предприятия тоже звонили с предложением работы?

— Да. Но в нашем производстве привлечь их сейчас на работу нереально. Потому что наши «деды», как мы их называем, работали еще на советском оборудовании, мы же перешли на современное. Это совсем другая специфика. Плюс многим уже больше 65 лет. Их ответ был таким: «Зачем нам такой позор на старости лет». Я считаю, что звонки им — это опять-таки элемент все той же психологической игры и попытка подстраховаться, потому что работать до сих пор некому.

«Была договоренность, что мы все едины и друг друга поддержим»

— Как на заводе люди пришли к решению принять участие в общенациональной забастовке?

— Тогда это было решение двух смен не принимать смену. Почему так решили? Потому что, как и все остальные честные люди, насмотрелись на то, что происходит в стране, и поняли: другого пути нет. Марши и шествия, конечно, дают эффект, но немного не тот, который хотелось бы. Мы все понимаем, почему протест становится малочисленным.

Меняется сезон — становится холодно. У людей, которые видят, что ничего не меняется, видят насилие со стороны силовиков и отсутствие законов, опускаются руки. Забастовка была бы действенным способом, чтобы с нами со всеми начали говорить.

— Было ли страшно принимать такое решение?

— Да, было страшно. Но накануне забастовки собрались ведущие инженеры, технологи завода, и они приняли такое решение. В тот момент была договоренность, что мы все едины и друг друга поддержим.

— А были люди, которые были радикально настроены против такой забастовки?

— Нет, именно радикально против людей не было. Не было и тех, которые бы «топили» за действующую власть и говорили бы, что так делать неправильно. Но были те, которые категорически не хотели в это все вмешиваться по каким-то своим причинам. Нашлись люди, которые воспользовались ситуацией. Когда начались репрессии против участников забастовки, эти работники стали незаменимы. Они стали работать сверхурочно и, естественно, получат больше денег за эти дни.

 — Было обидно, что все так получилось?

 — Было скорее разочарование. Мы знали, что есть какой-то небольшой процент людей, которые нас не поддержат. По факту таких людей оказалось намного больше, чем мы думали. Многие делали вид, что ничего не видят, что их все это не касается. И на данный момент мы имеем, что имеем. Да, репрессии против рабочих завода идут, и они будут продолжаться.

Однозначно будут еще увольнения. Просто на данный момент у администрации нет возможности со всеми попрощаться. С течением времени — через полгода, например, будут заменять людей. Сейчас идет активная подготовка сменных специалистов.

 — Азотовцы, которые 26 октября присоединились к забастовке и которые раньше, в августе, выходили к проходной, понимали для себя все риски?

— Конечно. Но людям в любом случае будет сложно. Справедливости ради можно сказать, что зарплаты в нашем цеху неплохие, у нас классный график, благодаря которому можно заниматься своими делами или подрабатывать где-то. Работа сама по себе непыльная, правда, морально напряженная, скажем так. Терять все это, конечно, сложно. У нас достаточно узкая специализация, поэтому найти работу по специальности будет сложно.

Однако те, кто шел на забастовку и кто сейчас вступает в стачку, прекрасно осознавали данные риски. Они понимали, если остановятся цеха, то работники останутся без зарплаты и средств к существованию на несколько месяцев. В августе был диалог гендиректора с представителями стачкомов. Его первые его слова были — забастовка за свой счет. Но люди были готовы, и они прекрасно понимали, на что идут. Они видели тот уровень солидарности, и у них была уверенность, что все друг другу помогут.

— Почему же так получилось, что в августе на площадь Ленина выходили тысячи заводчан, а 27 октября около проходной собралось всего 50 человек?

— Есть несколько причин. Во-первых — беспрецедентное давление со стороны властей. Во-вторых, действия силовиков: жесткие задержания, применение физической силы. В-третьих, все эти бесконечные штрафы и сутки. Это все, конечно, влияет на людей и пугает их. Гродненцы, и в том числе азотовцы, тогда, в августе, видя количество вышедших на площадь, верили в победу.

Даже, наверное, многие подумали, что уже победили. Но все затянулось, погрязло в политических играх, когда стала видна поддержка России, у многих опустились руки. Некоторые решили, что пока будет такая поддержка восточного соседа, когда там готовы привозить сюда своих журналистов, например, и даже готовы поделиться своими силовиками, ничего здесь не изменится и бороться нет смысла.

 — А у вас опустили руки?

 — На некоторое время. 26 октября я был задержан ОМОНом. И то, что я слышал в автобусе от силовиков — как действительно они нас воспринимают и кем они нас считают, когда моего коллегу загоняли дубинками на проходную, когда ударили прикладом автомата в спину и сказали: «Иди, скотина, на работу» — это все, конечно, повлияло на меня.

На следующий день я приехал поддержать ту смену, которая заступала на работу и которая была на распутье — идти принимать или не принимать. Мы понимали, что другие сотрудники находятся на работе уже 36 часов и у руководства завода не останется никакого выбора — они должны были бы пойти на диалог. И вот мы приехали утром на завод, а там около проходной — человек 50, потом 25, потом 10.

Директор пообещал, что рядом с проходной не будет силовиков. Да, их там не было. Они стояли около заправки. Непосредственно рядом с заводом их не было. И вот в отсутствие силовиков людей собралось мало. Я понял, что завод проглотил всех и всё. И в тот момент у меня опустились руки. Но ненадолго. Во вторник был задержан мой коллега Александр Жук и осужден на 30 суток. А 28 октября на предприятии вышел приказ, что тот вторник у него — прогул. И тут где-то на политику стало все равно, на первый план вышла борьба за коллегу.

И еще сыграл такой фактор: люди ж писали заявления на увольнение на всякий случай, говорили, что все за одного, а когда человек оказался в беде и пошла информация, что на него готовят «уголовку», то вокруг солидарных осталось не очень много. И я понял, что его надо как-то спасать и вытаскивать. 29 октября была встреча технологов, на которой мы обсуждали, как ему помочь. Пришли к тому, что надо входить в стачку именно технологическому персоналу.

Все сначала поддержали идею, но на деле вышло, например, что из пяти начальников смен, подписались только трое. Из 40 получилось 15 человек. Для меня было очевидно, что если под стачкой подпишется хотя бы половина, то и руководству, и силовикам придется с нами говорить. Но вышло вот так. Поэтому я и записал видео — надеялся, что это будет какой-то пример, у людей появится какая-то смелость и надежда. Не знаю, добился ли я такого эффекта. Посмотрим.

«Люди на многое готовы и на многое способны»

— Понятно, что вас, скорее всего, уволят. Что будете делать дальше?

 — Думаю, как-то не пропаду. Уже есть много предложений от друзей и знакомых, есть какие-то сбережения. Многие зовут в Польшу. Но свой отъезд я рассматриваю только в крайнем случае. Я никогда не скрывал, что у меня сестра — гражданка Польши, а у меня есть «карта поляка». Все дороги туда открыты. Но я решил, что останусь здесь.

Вариант выезда за рубеж рассматриваю только в том случае, если начнется серьезное давление и травля со стороны силовиков. Смотря как будет расценена моя активная или неактивная деятельность. Я уже знаю, что на меня составлен протокол за 26 октября по 23.34. И мои 15 суток меня ждут. Здесь вопрос решенный. Знаю, что могу, как и Александр Жук, попасть под «уголовку».

 — Вам страшно попасть на сутки или в тюрьму?

 — Нет. Ни сутки не страшат, ни «уголовка». Нам могут вменить статью 200 УК РБ «Принуждение к забастовке либо к отказу от участия в ней». Санкции до трех лет. Но я думаю, что эта власть столько не удержится, поэтому отсидеть все не придется. Поэтому и уезжать не хочу, хотя в той же Польше есть и поддержка, и друзья, и есть понимание, что там не бросят и помогут. Но для меня это какое-то бегство.

Я вижу, сколько людей, лидеров мнений уже уехало. Людей это деморализует. И это лишний козырь для оппонентов. Мол, смотрите, ваш-то вон сидит в Варшаве, евро ваши считает. Поэтому моя позиция — оставаться здесь, где я могу принести большую пользу. Я вижу, что нужен людям. На предприятии есть много ребят, которые серьезно настроены. Люди на многое готовы и на многое способны.

— В одном из гродненских Telegram-каналов написали про вас, что, мол, и денег у вас много, и квартиру купил, уезжать собрался. И для этого вам и нужно было видео записать.

— Я понимал, что какая-то информационная война начнется. Над данным текстом только посмеялся. Там за 2020 год мне приписали аж три моря, на которых я был. Было бы неплохо, конечно. Весело было читать про квартиру, которая якобы куплена за какие-то баснословные деньги. Да, в 2018 году я купил «однушку». Она на 90% закредитована банком. Мне еще 18 лет платить за нее. Но выставили меня, конечно, каким-то шейхом, — смеется Владимир.

— А вообще, знаете, во мне есть какой-то позитив. Не знаю, откуда он. Вроде объективно все плохо: протесты сдуваются, людей задерживают, конвейер суток, но у меня внутри растет какая-то уверенность, что все будет отлично и прекрасно. И я не исключаю, что в любой день мы можем ждать серьезные изменения в нашей стране.

И вообще, люди сами меняются. Мои коллеги, когда мы говорили о каких-то серьезных шагах, уже перестали прикрываться детьми. И если их жены раньше, в августе, все это воспринимали в штыки, то сейчас полностью поддерживают мужей.

Самое больное место у всех нас — это наши родители. Для них потеря работы — сродни какому-то апокалипсису. Но я считаю, что ни к чему не надо прирастать и вообще не надо попадать в зону комфорта, потому что деградируешь или остаешься на месте.

А у старшего поколения только мысли об увольнении вызывают истерику. В день выпуска видео я поехал к родителям. Думал, у мамы будет много слез. Но она посмотрела ролик, позвала всех соседок и все полностью поддержали то, что я собирался делать. Раньше мама все говорила, что меня уволят или посадят, надо как-то потише. А сейчас я ей говорю, что в случае чего надо будет подъехать мне передачу передать в ИВС. И она уже готова все сделать. Этот вопрос в нашей семье закрыт.