Политтехнолог Шкляров: «На всякий случай официально заявляю: мыслей о самоубийстве не имею»

Новая газета публикует открытое заявление Виталия Шклярова, политолога-американиста, которое он передал через адвоката.

Вот что сообщает Антон Гашинский:

 «Мой подзащитный Виталий Шкляров, находящийся в СИЗО-1, лишен возможности переписки с внешним миром. Поэтому он попросил меня сделать заявление от его имени, передав его слова».

— Как и всякий человек, посмевший критиковать авторитарные режимы, я понимал, что зарекаться от тюрьмы не стоит. Но когда меня арестовали, я все же не ожидал, что попаду в тоталитарный застенок. Надолго. Словно какая-то гнусная машина времени отправила меня в ГУЛАГ. Нет, меня пока не бьют. Но пытаются сломать. Всеми силами. Корежат и давят, используют махровые лагерные методы.

Самое страшное, что у меня нет переписки и связи с внешним миром. Я политзэк, поэтому письма, которые я через день пишу матери, сыну, жене, друзьям за стены тюрьмы не пропускают. Они не выходят из СИЗО; думаю, что местный политрук старательно подшивает их к моему делу. Что он собирается там против меня накопать — понятно.

Само собой, письма, которые с воли присылают мне, тоже не доходят. Не то чтобы их цензурировали, одни пропускали, другие нет. Не пропускают вообще. Хоть и читают. А книги просто не передают.

Хотел начать сам что-нибудь писать — нельзя! К тому же каждое написанное слово моего дневника читается и копируется.

Один раз после встречи с адвокатом, после попытки передать письмо матери и жене, завели в комнату, раздели полностью, догола, и обыскивали с пристрастием — не спрятал ли я где-нибудь клочок бумажки. Потом посадили в «стакан» — это бетонный карцер метр на метр, — пока, похоже, обыскивали мою камеру.

Поверьте, «стакан» по сравнению с тотальным информационным вакуумом — это ерунда. Зато для духовного окормления в камеру притащили телевизор. Конечно, доступны только три главных белорусских канала, где идут особые душеспасительные белорусские программы — наверное, надеются вымыть мозг пропагандой про надои и уборку зерновых.

Душ раз в неделю, по средам. Туалет в камере — у всех на виду. Солженицын из гроба помахал рукой и перевернулся на другой бок.

Каждый день заставляют бриться. Устав. Если не бреешься — угрожают карцером (это почти как «стакан», но есть табуретка, лежать негде). Отращивать бороду — это определенная степень свободы. Не положено! Все должны быть одинаковые. Бритва тупая, лосьонов никаких нет и вода ледяная. После первого же бритья на лице пошло воспаление. На следующий день заставляют бриться опять, хотя ничего не отросло! Раздражение усиливается. Вызвал врача — тот сказал, что «воспаление видит, но сделать ничего не может», мол, не положено не бриться. Устав!

Лечь на кровать днем нельзя — за это тоже выговор и карцер гарантированы. Зато после 22:00 — отбой. Думаете, отбой — это легли и уснули? Отбой — это только выключили музыку, советско-патриотическую, которая с шести утра гремит со двора. Свет в камере горит непрерывно, 24 часа в сутки. Нары короткие, железные и настолько неудобные, что на них невозможно уснуть. Ноги отекают, вытянуть их не выходит. Поэтому выспаться нереально: больно и светло. И постоянный лязг железных замков и дверей. Всегда. 24 часа в сутки. В 2020 году это можно и нужно расценивать как пытки. Пытки за свободу слова, за неправильные взгляды и статьи о выборах президента.

Несвободные белорусы, надеюсь, у вас там, на воле, все же лучше, чем здесь. Хотя разница с каждым днем все меньше, если правдивы те слухи, которые доходят с воли, те невыносимые условия, в которых нахожусь я — это ничто по сравнению с тем, когда молодежь, подростков, девушек избивают палками, что на них живого места не остается. И черт знает, какие им, как и мне, светят сроки. Тем не менее, не теряю надежду на свободу, для нас всех.

Она будет. Рано или поздно. Осталось лишь найти эту проклятую машину времени и вернуться назад в XXI век.

На всякий случай официально заявляю: мыслей о самоубийстве не имею. Надеюсь быть полностью оправданным, выйти на свободу, и продолжить жить свободной честной жизнью, как жил всегда.

С уважением и любовью,

Временно застрявший в Белорусской ССР,

свободный политзэк Виталий Шкляров».

Мама Шклярова: «Скажите, в какой еще стране мира за такое можно посадить?»