Поцелуй власти

Чудные нравы у этих иностранцев. Одарил служивую молодку не совсем, быть может, отеческим поцелуем – и пожалуйте в отставку. Как министр юстиции Израиля Хаим Рамон. Сорок второго президента США Билла Клинтона очарование молодостью едва не довело до потери президентского поста. И всего лишь потому, что он не стал откровенничать под присягой о своих отношениях с практиканткой Белого дома.

На этом фоне неприятности эстонского президента Арнольда Рюйтеля, которому в начале этого года пришлось извиняться перед народом за шалости своих несовершеннолетних внучек, устраивавших небезалкогольные вечеринки в государственной резиденции Кадриорг, выглядят совершенно пустячными. Равно как и невзгоды, обрушившиеся недавно на тайваньского президента Чэнь Шуйбяня. Последнему придется вернуть государству зарплату своей уборщицы почти за пять лет: вместо обслуживания официальных дворцовых покоев она работала в частных – семьи президентской дочки.

В потоке регулярных сообщений о «преступлениях» зарубежных VIP-персон (только в Израиле помимо секс-скандала с участием министра юстиции сейчас разбираются с начальником генерального штаба ЦАХАЛа Даном Халуцем, продавшим в первый день войны с Ливаном свой пакет биржевых акций, и премьер-министром Эхудом Ольмертом, которого подозревают в махинациях при покупке недвижимости) удивляет доступность, открытость, а потому абсолютная незащищенность последних.

Ни налево сходить, ни акций продать, ни домик купить – не сделать ничего, что бы не стало известно широкой общественности. Ничего без того, чтобы вся страна обсуждала, правильно ли воспитываются дети и внуки высокопоставленных особ, и сколько первая леди страны тратит на свои туалеты (в самом начале правления Рональда Рейгана разразился скандал вокруг предоставления его жене Нэнси эксклюзивными салонами мод платьев стоимостью несколько тысяч долларов).

В современной России, падкой до жареных фактов, тоже, конечно, можно прочитать о второй семье глубоко отставного политика Бориса Немцова или о внебрачном сыне бессменного министра чрезвычайных ситуаций Сергея Шойгу. Или о том, что лидеры «Единой России», депутаты Вячеслав Володин и Любовь Слиска, кормятся не только законотворчеством, но и владеют солидными пакетами акций различных предприятий в родном Саратове. Но, во-первых, пишут об этом в основном «желтые», бульварные издания. Во-вторых, о самых главных персонах, о по-настоящему важных лицах, о политиках с перспективой серьезных утечек, как правило, не бывает.

Публике выдается тщательно отфильтрованная и дозированная информация. И вовсе не потому, что и сам президент Путин, и многие другие высшие руководители государства – выходцы из органов госбезопасности, то есть люди, в силу профессиональной привычки склонные к засекречиванию любых сведений.

Таинственность и загадочность были характерны для российских верхов почти всегда. А идея божественности, сакральности власти, заимствованная русскими царями у византийских императоров, была прекрасно адаптирована к пост монархической жизни советскими атеистическими вождями. И после кратчайшего периода хождения властителей в народ в начале 90-х вновь во всем своем блеске воссияла над посткоммунистическим Кремлем.

Отдаленность власти от народа, ее закрытость, жесткость и парадность, традиционно кулуарный порядок принятия решений, немотивированность действий и бездействия и равнодушная официальность речей – то, на чем испокон веков держалась и держится особая, суверенная, национальная российская власть. Нарушение любого из ее канонов, пренебрежение одним из проверенных веками постулатов ведут к катастрофе личной – потере власти или государственной – бунтам, революциям и т. п.

Горбачева в каком-то смысле сгубил не ГКЧП. А вынужденное августовскими событиями схождение с трона. Спасенный из форосского заточения, спускающийся по трапу самолета в обычной ветровке, с кутающимися в пледы чадами и домочадцами, президент огромной страны вдруг, в один миг, оказался обычным человеком. Не полубогом с ядерной кнопкой на изготовке, не властителем одной шестой части суши, а заурядным немолодым дяденькой, который выглядел более растерянным, чем любой из наблюдавших за происходящим по телевизору советских граждан.

Так же и Ельцина, которого к моменту его досрочного ухода дружно ненавидела вся столь же беззаветно обожавшая его ранее страна, подвела излишняя демократичность имиджа. Знание, что глава государства, как и сосед за стенкой, любит пропустить лишнюю рюмашку, а жена президента безропотно ждет загулявшего мужа и жарит ему котлеты с картошкой; что младшей президентской дочке, как многим российским бабам, отчего-то не везет с мужьями, подсознательно превращало героя в обывателя.

Герою можно простить все. Ровню, рядового, волею судьбы вознесенного на вершину, можно или презирать, или, в лучшем случае, ненавидеть.

Нынешние руководители страны, чье восхождение к власти, с подножья пирамиды на самый ее верх, произошло стремительно (в отличие от долго и последовательно поднимавшихся по номенклатурной лестнице Горбачева и Ельцина) и относительно недавно (всего 10 лет назад Путин приехал в Москву отставным провинциальным чиновником), похоже, хорошо усвоили опасные уроки демократии. И не намерены повторять ошибок предшественников. Никакие альковные тайны, никакие финансовые махинации из жизни обитателей Кремля и даже никакие пасторальные семейные сцены (за исключением традиционного home-video – Путин с любимой собакой) не станут достоянием российской общественности. Глушилки, фильтры и прочие привычные корректоры вульгарной демократии работают в штатном режиме. Компьютерная графика творит чудеса, не сравнимые с ручной ретушью. И загодя теперь выставляют свет перед началом теле-съемок не только действующего президента, но и его потенциального преемника.

Поэтому внезапное превращение Гудвина, великого и ужасного, в ординарного мужчину с кремлевским мегафоном в руках нам не грозит. И на сиятельные поцелуи российские люди в отличие от израильских реагируют, как положено. С глубокой благодарностью.