«Пирамидки из банок горошка, серый хлеб кирпичиком, гречка, которой вечно не было»

«Было дико стыдно, но зато мне дали целую «клетку» яиц. Очередь роптала»

Алле Борисовне (имена всех собеседников изменены в целях безопасности — С.) чуть за 70, но магазинов своего детства не помнит. Зато помнит, что родители предпочитали большинство продуктов, включая овощи, фрукты, мясо, брать на рынке у «бабушек», а из магазина приносили чаще всего хлеб и молоко.

— В Минск я попала, когда родители переехали в Беларусь к родственникам, а я поступила в иняз. Благодаря тому, что выучила достаточно редкий для тех времен язык, смогла выехать за границу и там заработать приличные деньги не в советских рублях — благодаря этому мы с мужем и жильем обзавелись гораздо быстрее, а не десяток лет ждали в общаге, — вспоминает собеседница.

— С тех же «сладких остатков» мы заказали мебельный гарнитур, я купила в «Березке» хорошие итальянские сапоги, а подруга привезла из Болгарии чудо какое пальто с мехом — и много лет я выглядела модницей.

Но потом один за другим родились дети, работу пришлось сменить, и получала я как средний бюджетник. Вот тогда и познала все прелести советской торговли, и у меня, в отличие от министра, никаких теплых воспоминаний этот период не вызывает.

Пирамидки из банок горошка, серый хлеб кирпичиком, который спустя несколько дней превращался в полновесный кирпич, гречка, которой вечно не было — всего «богатства ассортимента» и не упомнишь. Но из окна автомобилей номенклатуры, очевидно, жизнь в СССР выглядела по-иному.

Женщина вспоминает показательную «историю с яйцами» в позднесоветские годы: в магазине при птицефабрике имени Крупской выстроилась огромная очередь за свежими яйцами, в одни руки давали только десяток, и все довольно нервно за этой «социалистической справедливостью» следили.

— И тут я такая красивая, в своем поношенном уже меховом пальтишке, замученная, потому что младшая дочка болела — какой-то дядечка даже спросил, чего так тяжело вздыхаю. А я и ответила, что яиц дают всего десять, а у меня трое детей, нам это слёзы. Мужчина и говорит: так если есть удостоверение многодетной семьи — требуйте на всех.

Я растерялась, говорю, неловко как-то. Но он прямо гаркнул, когда мы до прилавка дошли: «Многодетной маме яйца получше выбирайте!».

Достала удостоверение, предъявила, что я не вру — продавщица скривилась, однако набрала все яйца целенькие и чистые. Было дико стыдно, очередь роптала, но зато мне дали целую «клетку», дядечка еще помог мне с ней в автобус погрузиться.

Ехала и думала, как мало человеку нужно для счастья. Это я еще не знала, что через пару лет сахар, масло и мука будет по талонам, как и колготки детям (на год девочкам полагалось 3 пары, сыну 2 пары носков, из «карткі спажыўца» при каждой покупке вырезали купон), и многое другое.

И это все, между прочим, итог «мудрой» политики советского руководства — к ней нам предлагается вернуться?!

«Мама прибежала из ГУМа в расстегнутом пальто и с двумя китайскими сервизами»

— Не буду спорить ни с кем о вкусе пломбира за 5 и 8 копеек, — людей, которые нежно любят все советское, не переубедишь в том, что продукты были самые вкусные, доступные и качественные, — смеется 50-летний Валерий. — Но вот про ассортимент отечественных товаров кое-что помню — например, в овощном возле дома врезались в память трехлитровые банки с томатным и березовым соком, которые стояли на полках, мне кажется, много лет подряд, с них только пыль стирали.

Квас в боковой пристройке, за которым стоишь в очереди минут 20 — и заканчивается буквально перед тобой. В магазине я был довольно часто, потому что мама растила нас с братом одна, отец ушел из семьи, и приходилось ей помогать.

Поход в магазин, припоминает собеседник «Салідарнасці», был тем еще квестом: нужно было отстоять отдельную очередь в нужном отделе — допустим, в бакалее, — расплатиться на месте, потом становиться в очередь в молочный, и так до конца списка.

А в другом месте, взвесив товар, его нужно было оплатить, потом вернуться с чеком и снова отстоять очередь, чтобы забрать покупку.

Душевные продавщицы? «Не смешите мои подтяжки». Тетки за прилавками — это были местные королевишны. С кем-то нормально говоришь, а другая швыряла на весы что придется, приговаривая: «Я тут что, перебирать каждому буду?!»

Все «добро пожаловать» и «спасибо» в ассортименте у них были, припасены, наверное, только для проверяющих, но не для обычных покупателей.

А промтовары — это же песня! Для меня символ того времени — японский эмалированный таз из фильма «Любимая женщина механика Гаврилова».

Помню: прибегает соседка, говорит по большому секрету, что «выкинут» завтра что-то импортное в универмаге — и все бегут пораньше, еще до открытия. Потому что так-то там без очереди разве что стиральный порошок отечественный, который не пенился, или хозяйственное мыло вонючее, которое отстирывало все, но вместе с кожей рук.

Мама однажды удачно зашла, когда «выкинули» китайские сервизы — давали или кофейный, или чайный. А она с соседской бабушкой была, так дали и то, и то, причем они успели до обеда (помните, что в советских магазинах был обед на час?).

А потом соседка передумала, говорит, зачем нам с дедом-то целый сервиз, давай будет один на две семьи, будем приходить к вам с мальчишками чай пить. И отдала его за полцены. И я возвращаюсь из школы, а мама с шальной улыбкой — только прибежала из ГУМа, в расстегнутом пальто и с двумя китайскими сервизами, бережно достает каждую чашечку и ставит в шкаф.

Валерий напоминает и о традиции советской торговли продавать нужный товар с «нагрузкой»: так, семья нашего собеседника смогла купить так называемую стенку, набор мебели в гостиную комнату, только вместе с гантелями. Кому-то в «нагрузку» доставались книги, а кому-то и консервы.

— Если говорить в целом — не скажу, чтобы очень сильно не хватало чего-то, просто было везде все одинаковое. Одинаковая школьная форма по средним лекалам — с моим ростом и худобой маме вечно приходилось ушивать и удлинять брюки; одинаковые пачки киселя или горохового концентрата, который приходилось разбивать молотком, иначе не растворялся, в школьной столовке одинаковые вафли и компотом из сухофруктов, который пах мышами.

Одинаковые штиблеты, одинаковые ранцы, — если кто-то что-то привозил из другой республики, а тем более из-за границы, это сразу было заметно и становилось предметом зависти.

И «урвать» что-то дефицитное, а потом облизываться и не позволять даже притрагиваться, например, до Нового года — тоже привычка оттуда.

Поэтому, я считаю, дети 90-х так гонялись за импортными жвачками и вкладышами в них, за химозными напитиками вроде «Юпи» — не потому, что они были вкуснее нашей «Цевиты», а потому, что разнообразие и выбор, а не иллюзия выбора.

А министру торговли с его приступом ностальгии, равно как и прочим чиновникам-любителям советского было бы очень неплохо, чтобы они и правда вернулись в советские времена — всем скопом, и в колхоз.

«Кефир и сметана в нашем городе были настолько хороши, что из столицы приезжали покупать»

Пенсионерка Любовь Сергеевна живет в одном из райцентров Минской области, и разговорам о «лучшем в советской торговле» удивляется:

— Что считать лучшим — не хамить и не торговать из-под прилавка? Цены от продавцов и работников общепита не зависели, а отношение к покупателям — это человеческий фактор, я думаю, он вне времени.

Если брать мои детские воспоминания — это 1960-е — ничего плохого о советских магазинах сказать не могу. Но не потому, что в нашей деревне в магазинчике все было. Просто запомнилось то, что нам, детям, нравилось. Халва по 7 копеек за 100 граммов. «Подушечки», обсыпанные какао — 12 копеек, или конфеты «Кавказские», без фантиков, — по 15 копеек.

Родители карманными деньгами не баловали, но если уж очень хотелось халвы, мы решались тайком от мамы и тем более строгой бабки взять яйцо из-под курицы — а оно в магазине стоило ровно те же 7 копеек. Но потом могло и влететь.

Одежду для школы, особенно для торжественных случаев, мама ездила покупать в райцентр, где было и с выбором получше, и подешевле (ближайший райцентр — Барановичи, а там швейная фабрика).

Потом мы переехали в райцентр, я рванула учиться и работать в Минск — и не уставала поражаться выбору, и по цене продукты были вполне доступны.

Все казалось очень вкусным: колбаса «Краковская» по 3.30 (недавно из чувства ностальгии купила — словами не сказать, какая гадость), или «Любительская», «Эстонская» с салом по 2.80.

Впрочем, возможно, это мне, девочке из деревни, все казалось вкусным. Разве что кефир и сметана в нашем городе были настолько хороши, что наоборот, из столицы к нам люди приезжали покупать.

Как-то уже взрослыми заказали с подругой в фирменном магазине в Барановичах замшевые ботинки по своим меркам. Это стоило 67 рублей (а моя зарплата на часовом заводе в Минске была около 120), зато ботинки «живы» до сих пор, стоят на антресолях.

С детским было значительно хуже, особенно на периферии — все какое-то блеклое, не очень качественное. Когда уже под закат Союза я попала по путевке в Кишинев, купила там детям яркие летние костюмчики — так заносили буквально до дыр, а подружка привезла джинсовую юбку, форсила.

Что было действительно дефицитом — это цитрусовые. Мандаринов я долгое время вообще не припомню, а за апельсинами в нашем «Плодовоще» стояли длиннющие очереди.

Впрочем, потом, ближе к 90-м, очереди выстраивались буквально за всем: «дают» белье — очередь, привезли тапочки — очередь. А уж когда привезли французские духи, если память меня не подводит, они назывались «Турбуленс», — женщины в очереди переговаривались, что у нас-то не хуже, чем в Москве!

Что до некой особой душевной теплоты советских работников торговли — Любовь Сергеевна повторяет, что все зависит от человека на месте:

— Например, у нас в магазине районном — одну продавщицу в отделе попросишь масло отрезать от огромного брикета, она то ли леской, то ли шпагатом отмерит, сколько скажешь, завернет ровненько, — а рядом в мясном грубая тетка так скривится, услышав просьбу нарезать 150 граммов колбасы, словно ты у нее из кармана эту колбасу берешь.

Хотела бы я вернуться в те магазины, с теми ценами и ассортиментом? Нет. Мы же взрослые люди и понимаем, что тоска по молодости и реальное состояние экономики мало связаны. И для нашей страны хотелось бы развития, движения вперед. А не назад в прошлое, от этого еще никто счастлив не стал.