«Не было ни одного стадиона, где бы мне не кричали: «Украина!»
Каждый пользователь Sports.ru, который провел детство в России 90-х, прекрасно помнит, где был и что делал 9 октября 1999 года.
За пару минут до конца решающего отборочного матча Россия – Украина Александр Филимонов провалился с мячом в ворота и лишил свою команду поездки на Евро-2000.
Спустя 14 лет Александр Филимонов – пример того, как оставаться в деле, когда старые друзья давным-давно закончили с футболом. В октябре он отпраздновал 40-летие, но это не мешает ему играть в рамке тульского «Арсенала» (22 матча, 8 «на ноль») – еще недавно лидера, а сейчас четвертой команды ФНЛ.
– Не все в курсе, но в вашей карьере есть один забитый гол. Как это случилось?
– Записи нет, к сожалению, даже моего отца тогда не было на стадионе, хотя он был вторым тренером команды. Вторая лига чемпионата СССР, наш «Спартак» (Йошкар-Ола) играл против арзамасского «Торпедо». Проигрывали 0:1, сравняли, атаковали почти весь матч.
Ближе к концу матча мяч оказался у меня в руках. А в тот самый период мы со вторым вратарем много тренировали вынос мяча: оставались после тренировок, занимали места в воротах и лупили друг другу – у меня получалось довольно далеко.
И вот я выбиваю мяч, а погода – дождь, ветер. Мяч летит далеко, наш нападающий и вратарь соперников пытаются его сыграть, не получается, он приземляется где-то у линии штрафной и снова отскакивает вверх. Вратарь поскальзывается, мяч перелетает через него и закатывается в ворота.
Я понимаю состояние нападающих, которые после гола бегают с выпученными глазами по всему полю и орут. У меня был только один гол, но делать хотелось то же самое. Я рванул из ворот и уже через несколько метров увидел, что вся команда, все 10 человек бегут ко мне. Даже успел испугаться.
– Вы как-то говорили: «Все знают, что договорные матчи существуют, но ничего доказать не могут». Как вы думаете: почему?
– Никто не хочет. Почти всех все устраивает, поэтому желания и не появляется.
– Нет вратаря, которого хоть раз не подозревали в сдаче. Вас – тоже?
– Меня постоянно подозревают. Если вспоминать тот же матч с Украиной, процентов 90 болельщиков считает, что я продался. А после того, как я уехал в Киев, людей, которые в этом уверены, стало еще больше.
Но Лобановский не взял бы в команду человека, который продает игры. Зачем тебе нужен вратарь, который продал игру? Продал кого-то – продаст и тебя. Лобановский не дурак, таких вещей он бы не сделал.
– Человек, против которого ничего не могли сделать ваши защитники?
– Роналдо. Если бы в 98-м его не было, мы бы прошли в финал Кубка УЕФА наверняка. Человек сделал обе игры, особенно – в Москве. Приезжал он в статусе суперзвезды, на тот момент он был официально лучшим игроком мира, и, в общем, полностью подтвердил класс.
– Кто и как его должен был держать?
– Тогда была персоналка, хотя мы, конечно, передавали его друг другу. Самый яркий момент из предматчевых установок у меня случился в предыдущем раунде Кубка УЕФА. В «Аяксе» был такой Тиджани Бабангида – все тогда восхищались, насколько он быстрый, как ловко мимо всех пролетает. Олег Иваныч сказал тогда золотые слова, я их до сих пор молодежи цитирую: «Быстрый? У нас не легкая атлетика. Соревноваться в скорости с ним не надо».
Если игрок быстрый, можно подстраховать, можно занять позицию верно, встретить правильно при приеме мяча – много чего. Если бы с быстрыми игроками ничего нельзя было сделать, в футбол играли бы только легкоатлеты.
Роналдо не Бабангида, это другой уровень. Он не только быстрый, но и техничный невероятно. Справиться с ним нам не удалось.
– Вы поклонник исторической литературы. Последняя прочитанная книжка?
– Еще на сборах – Солженицын.
– «Архипелаг»?
– Ну-у-у, «Архипелаг ГУЛАГ» я давным-давно прочитал. Сейчас – «Красное колесо». Правда, дочитал не до конца. Она состоит из четырех книг, пока остановился на третьей. Читается чуть иначе.
В «Архипелаге» много о советской жизни – о ней у меня хоть какие-то представления есть. В «Красном колесе» много подробностей, которые вообще неизвестны – царская Россия или февральская революция. Поэтому «Колесо» читать сложнее.
– Как так вышло, что вы увлеклись историей?
– Это пришлось на определенную стадию взросления. В детстве любил приключенческую литературу – Дюма, Джек Лондон. Потом увлекся детективами, но они заканчиваются одним и тем же: рано или поздно преступника находят. А историческая литература пишется о том, что есть. Хотя я критически к этому отношусь: понятно, что историю пишут победители, то есть это взгляд с одной стороны.
– Книга, которую вы перечитывали несколько раз?
– Такая есть только одна – «Преступление и наказание». Я смог понять, погрузиться в атмосферу происходящего только к середине первого прочтения. Смотрел в справочную литературу, в карту: по каким именно улицам шел Раскольников, где это в Петербурге находится. Дочитал, перевернул последнюю страницу – и в начало. И уже после этого прочлось на одном дыхании – как детектив.
Ну и от концовки впечатление приятное. Не то чтобы хэппи-энд, но закончилось все правильно, по-божески.
Когда в 2002 году ездил Японию на чемпионат мира, читал Гумилева «Этногенез и биосфера Земли». Давалось тяжело – много непонятных терминов.
– Любимый исторический персонаж Александра Карелина – Петр Столыпин. У вас?
– Солженицын. Человек много пережил и много правильных мыслей высказал.
Я Достоевского начал читать только после того, как постоянно натыкался на его упоминания у Солженицына. Солженицын полностью перевернул мое сознание о том, что происходило с нашей страной. Когда-то я думал: вот был один плохой человек – Сталин. Прочитав Солженицына, понял, что зло было в самой коммунистической идеологии. Был бы не Сталин, а другой человек – творил бы то же самое.
И опять же репрессии начал не Сталин: они начались еще в первые годы гражданской войны. И Ленин далеко не добрый дедушка, как учили нас в детстве, а жесткий беспринципный диктатор.
– Ваша любимая музыка – металл. С каких пор?
– В 90-х все слушали сборники. Так получилось, что на том сборнике, который попал мне в руки, были Metallica и Guns’n’Roses. Уже появился MTV, на котором показывали такую музыку и программы про нее. Захотелось послушать еще что-то из этого. Ну и пошло.
– Как вы относитесь к шансону? Он вас бесит?
– Спокойно. Для меня это всегда было не очень понятно: если тебе что-то не нравится – нажми на кнопку «Выкл».
У каждого есть право выбора. У нас говорят про засилье чего бы то ни было в телевизоре. Борись с этим кнопкой: не нравится – переключай. Так что шансон меня не бесит. Его просто в моей жизни нет.
– 9 октября 1999 года – худший день в вашей жизни?
– Нет. В основном все это надумано. Надумано, что это меня убило. Поэтому у меня нет оснований считать это худшим днем своей жизни.
– Самая трогательная реакция на этот матч, которая до вас докатилась?
– Меня удивляет непоследовательность людей. Часто люди подходят и говорят, что не хотят напоминать про этот матч. Но обязательно закончат: «Ты не переживай!»
У всех ощущение, что я переживаю, посыпаю голову пеплом, готов повеситься. В основном этот матч помнят широкие массы – просто футбольные болельщики. А вот среди болельщиков «Спартака» я не встречал ни одного, который подошел бы и напомнил об этом. Они обычно говорят: «Спасибо за годы в «Спартаке». Без всяких воспоминаний о 9 октября.
Злая реакция слышна постоянно. Не было ни одного города, ни одного стадиона, где бы не скандировали: «Не простим!», «Украина!» или «Шевченко!». Я отношусь к этому как к данности. Если бы я мог что-то изменить – изменил бы. Но эта реакция существует так же, как я и шансон – параллельно и друг друга не касаемся. Люди кричат, а я играю в футбол.
– Вы так говорите, будто вам за тот матч совсем не стыдно. Но вам же стыдно?
– Нет. Стыдно бывает, когда ты можешь что-то сделать, а не делаешь – потому что не хочешь, например. Мне не стыдно, потому что я свое дело всегда делал честно и специально никаких плохих вещей никогда не делал.
– Но вы же подвели миллионы людей.
– Я в первую очередь подвел себя. У миллионов людей это было, но они со временем это забыли и пошли дальше. Мне это напоминают до сих пор.
– Ну как же «пошли дальше»? Мне тогда было 12 лет, и моя жизнь как будто остановилась. Я до сих пор помню свою истерику в ванной и ощущение пустоты на несколько ближайших недель.
– Вам говорят об этом каждую неделю? А мне говорят. На каждом стадионе. На каждом, куда я приезжаю. И в Хабаровске, и на КФК, и в пляжном футболе.
Если бы я продал эту игру, мне было бы стыдно. Я, может, сгорел бы от стыда. Но я на тот момент, на ту секунду делал все, что было в моих силах.
После этого матча я три раза стал чемпионом России. О какой, блин, потерянной жизни, нефарте, снижении мастерства может идти речь? В 2000 году на групповой стадии Лиги чемпионов мы пропустили три гола. И вот скажите теперь: мог бы убитый вратарь это сделать?
Я думаю, что нет.
Оцените статью
1 2 3 4 5Читайте еще
Избранное