Наталья Водянова: «Развод дался мне очень тяжело»

«Если бы чудо, случившееся со мной, произошло раньше — у нас вообще была бы другая жизнь. Может быть, не ушел бы от мамы второй муж, отец Оксаны. В тот момент он струсил, испугался, не захотел нести ответственность за такого ребенка. Но, вы знаете, уже больше десяти лет как он вернулся! И они с мамой вместе и очень счастливы», — рассказывает Наталья в эксклюзивном интервью «7Д».

— Наташа, это отличная новость, что у вас будет ребенок! Мы вас поздравляем от всей души и желаем, чтобы все удачно сложилось…

— Спасибо! Огромное спасибо! В мае ждем пополнения в нашем большом семействе. (Улыбается.) Я, конечно, очень-очень счастлива и надеюсь, мы все надеемся, что ребенок родится здоровенький и с ним все будет в порядке. Это самое главное.

— Как сказал Антуан — лучше и не выразить, по-моему, — «пусть малыш будет похож на маму и у него будет такое же доброе сердце, а от папы возьмет чувство юмора. Но только не наоборот».

Лично я бы еще добавила: пускай унаследует вашу улыбку! Улыбка у вас прекрасная… Она помогает вам творить добрые дела и всех словно заряжает добротой и позитивным отношением к жизни…

— Улыбалась я не всегда. И взгляд такой на мир тоже не сразу у меня появился. Меня научили.

Когда я уехала из Нижнего Новгорода в Москву, а потом в Париж, я не умела улыбаться. И не только потому, что совершенно неожиданно вырвалась из беспросветной нищеты, в которой мы с мамой и сестрами жили. Ведь мы любили друг друга, и у нас в жизни были прекрасные моменты, и замечательные отношения с мамой, но все равно наша любовь выражалась в действиях — мы заботились друг о друге. Но смех и улыбки в нашем доме были скорее редкостью.

Вот, например, мама вечером ложилась спать, замученная, уставшая, после четырех работ. Я садилась рядом и, пока она засыпала, расчесывала ей волосы. И когда я ее такой видела, мне было мучительно больно и грустно — какие уж тут улыбки…

Приехав в Европу, я все еще не умела улыбаться. Но однажды со мной поговорил врач, психолог, и что-то сдвинулось. Словом, меня научили улыбаться, потому что иначе я никогда не смогла бы адаптироваться в обществе.

Улыбка — это один из механизмов выживания. От тебя этого ждут, и если ты не улыбаешься, то в жизнь социальную, во всяком случае, никогда не впишешься.

В общем, вышло так: сначала я улыбалась по необходимости, а потом понравилось! (Смеется.) Ты улыбаешься, тебе в ответ улыбаются, начинается какой-то разговор милый, возникает приятная аура. Теперь я уж даже и не знаю, как без этого жить.

— Удивительно, что идея создать мобильное приложение для смартфонов «Поделись улыбкой» пришла вам в голову только сейчас, к десятилетию вашего фонда помощи детям «Обнаженные сердца»…

— Дело в том, что я сама не так давно стала общаться с людьми в социальных сетях. И подумала об этой вот знаменитой кнопке: «Like» — «нравится». Как это интересно — нажимаешь на нее, выражаешь отношение и, по сути, совершаешь некое действие, поступок.

Почти год назад, когда мы только задумали проект, узнали, что на Facebook люди ставят три с половиной миллиарда «лайков» в день. Сначала я, конечно, всерьез к этому всему не отнеслась. Развлечение, ерунда, глупости всякие.

Но ведь многим нужны веселые глупости! Чтобы отвлекаться от повседневной жизни, непростой, мрачной подчас. От потока негатива и плохих новостей, которые на нас обрушиваются ежедневно — хотим мы того или нет.

В общем, я придумала, как человек может сделать доброе дело в течение секунды, не жертвуя при этом денег. А давайте я вам покажу!

(Наташа берет свой смартфон в руки) Вот улыбнитесь, так, я вас фотографирую, размещаю с помощью нашего приложения эту улыбку в социальных сетях, и… вот смотрите, мы уже заработали 10 рублей! Потому что одна из компаний, заинтересованных во внимании со стороны своих покупателей, уже направила эти деньги на счет фонда.

— То есть платит не тот, кто фотографирует свою улыбку, а тот, кто в ней заинтересован?

— Да! И заинтересованы в улыбках и позитивных эмоциях пользователей как раз крупные корпорации, бренды, спонсоры этого приложения. А людям нужно только улыбнуться, ну и эту улыбку как-то еще позабавнее оформить — ярко-красный бант себе на голову нацепить, или шикарные усы, или скромный пятачок — с помощью приложения.

— Современный подход, Наташа, ничего не скажешь!

— Знаете, мне даже очень известные в сфере технологий деятели это подтвердили. (Улыбается)

Мне кажется, что благотворительность именно таким образом и будет развиваться в будущем. Для обычных людей — не тех, кто может заплатить большие деньги, чтобы, например, прийти на благотворительный бал Любви, устроенный нами в Монако под патронажем князя Альбера, его сестры Каролины и жены Шарлен.

— И все-таки, что помимо вашего доброго сердца и умения жертвовать подвигло вас, успешную, знаменитую красавицу, заниматься тем, чем вы занимаетесь уже почти десять лет? Неужели, когда уезжали из Нижнего Новгорода, строили планы: «Если все получится, стану помогать людям, которые, как и моя любимая сестра, страдают ДЦП»?

— Конечно, нет! Все вокруг завертелось-закрутилось, я впитывала в себя как губка все радости этой новой жизни. И только когда достаточно подпиталась, начала улыбаться и поняла, что готова отдавать. Не только брать.

Любить — это ведь значит прежде всего отдавать. Не важно — идет ли речь о мужчине, родных или тех, кому хочешь помочь. Жертвенность, она присуща и мне, и, наверное, моей маме.

Сестра всегда была для меня важнейшим приоритетом в жизни. Когда мы жили все вместе, главным было — и абсолютно естественным — накормить Оксану. Так что, как только смогла, я купила маме и сестре квартиру, обеспечила медицинский уход. Потому что я помнила тот кошмар, и физический, и психологический, который стоял за нашей ситуацией…

Если бы чудо, случившееся со мной, произошло раньше — у нас вообще была бы другая жизнь. Может быть, не ушел бы от мамы второй муж, отец Оксаны. В тот момент он струсил, испугался, не захотел нести ответственность за такого ребенка. Но, вы знаете, уже больше десяти лет как он вернулся! И они с мамой вместе и очень счастливы.

— И мама его простила?

— На это ушло время. Но — простила. Потому что они очень друг друга любят.

— И вы ни разу маме не сказали, что его трусость и уход не заслуживали прощения?

— Никогда. Наверное, когда проходишь через то, что нам выпало, понимаешь, единственный путь — это прощение, понимание. Мне даже близкие люди говорят, что у меня, возможно, какое-то психологическое нарушение (улыбается) — я вижу во всех людях что-то хорошее…

— И не знаю — к счастью ли подобное свойство или наоборот…

— Я тоже. Наверное, это все-таки хорошо. Ведь моя мама счастлива по-настоящему! И я стараюсь никого не судить.

Вот у меня дедушка с бабушкой замечательные люди. Необыкновенно светлые. Кто их осудит за то, что после рождения Оксаны они разменяли квартиру, где мы все жили, и помогали нам, но на расстоянии. Я считаю дедушку — он умер, к сожалению, в прошлом году — своим папой, он мне его заменил.

— Это очень странно, ведь наши дедушки и бабушки внуков обожают подчас больше, чем детей. Как они могли дистанцироваться от вашей мамы с ребенком-инвалидом? Это какая-то скорее западная ментальность.

— Да. Вы правы. Такая история может случиться скорее в Европе. Но они так тяжело трудились всю жизнь, хотели спокойно хоть на старости лет пожить. Как я могу их за это судить?

Бабушка у меня такая, знаете, перфекционистка. У нее дома было всегда уютно, красиво, все в идеальном порядке. Идеальные пироги, идеальные гости, идеальная чистота, идеальные дети, идеальные внуки. И вдруг такое… Бабушка с дедушкой были не готовы к тому, что их внучка будет настолько другой.

— Но вы не разругались, и мама ваша с ними не порвала отношений…

— Что вы! После дедушкиной смерти мама как-то сказала, что ее папа был таким потрясающим мужчиной, что ей, может быть, поэтому было так трудно строить свои отношения. Она ждала от всех мужчин слишком многого, и это до сих пор так. Словом, у нее были завышенные требования, понимаете? Она смотрела на своих папу с мамой и верила, что такие сказочные отношения случатся и у нее.

Дедушка и бабушка невероятно любили друг друга. Они каждый день писали друг другу письма, а это требует больших душевных сил. При этом они работали, и сад с огородом у них был, где они тоже вкалывали.

Дедушка трудился на заводе, потом ездил на электричке на огород и все тяжести таскал на себе, уже старый и больной. Никогда в жизни не позволил бабушке ни одной сумки поднять. Вот и мама ждала такого же от мужчины — порядочности, позитива, чувства юмора и необыкновенной внутренней силы.

— А у вас были завышенные требования к мужчинам?

— Были, были. И до сих пор есть. Наверное, поэтому такой поступок, как развод, дался мне тяжело. Я очень-очень сильно не хотела таких радикальных мер. Терпела долго, но все-таки не смогла больше идти на компромиссы. В какой-то момент стало уже невозможно с этим жить…

— Вы развелись с Джастином или все еще в процессе?

— Да. Мы разведены. Все уже позади. Это было нелегко, потому что муж долго не готов был даже с адвокатами обсуждать эту тему, но сейчас все в прошлом.

У нас совместная опека над детьми. Пятьдесят на пятьдесят. Будь моя воля, я бы сохранила с Джастином дружеские отношения, но, увы, это невозможно. Дружбы между нами, конечно, никакой нет, но все равно мой бывший муж всегда останется членом моей семьи. Родственники ведь разные бывают, не отказываться же от них.

— Как ваш возлюбленный Антуан относится к вашей невероятной занятости? Терпит?

— Нет, он ворчит иногда, конечно. (Смеется.) Когда я, как говорится, переступаю черту.

И потом, я все-таки много времени провожу дома. Есть способы заниматься делами по телефону, через видеоконференции, по Интернету. К тому же Антуан и сам очень занятой человек. Возможно, я такая ему гораздо интереснее, чем в роли домохозяйки или просто модели. А так рядом с ним не просто красивая дама, а вот я, настоящая!

— Эксклюзивная женщина…

— Ему-то, правда, достаются только остатки от этого эксклюзива. (Смеется)

Он мне во многом помогает, дает советы. Мне кажется, что мы в общем-то нормальная семья. Это же так естественно, когда муж и жена много работают. Но при этом делятся своей энергией друг с другом. Каждый из нас уверен в преданной любви другого.

Я понимаю, когда надо отступить, если Антуан говорит «нет». Становлюсь просто женщиной и соглашаюсь. Пока что у нас все так безоблачно, что мы сами удивляемся — при стольких-то трудностях и заботах! Живем очень интенсивно, но в то же время просто. Любим друг друга, уважаем и понимаем.

— А замуж не собираетесь?

— Ну, предлагают часто... (Смеется)