«Мужчины по-прежнему не доверяют женщинам с чувством юмора»

Она играла и красавиц, и чудовище. Была ребенком из бедной эмигрантской семьи и маленькой звездой рекламы. Она никому не боится ответить «нет» и ненавидит предрассудки. Встреча с Милой Кунис, совсем не просто милой.

Санта-Моника, мягкое октябрьское солнце, Лос-Анджелес затихает перед выходными… Надо мной шуршит на теплом ветру листьями-ветками пальма. Мимо меня шуршит официант в белом с запотевшими бокалами... Не знаю, может быть, из-за этой расслабляющей атмосферы бархатного сезона, из-за отдаленного шума океана, из-за этой разморенности Югом появившаяся передо мной девушка – нет, девочка – кажется мне эльфом. Маленькая, какая-то узенькая, изящная, с большими, несколько разными по цвету глазами, смуглая. Волосы забраны в озорной хвост. Маленькие руки темны от загара, тонкий силуэт, тонкие запястья, тонкие лодыжки. И изучающий взгляд зрелого человека, привыкшего анализировать все попадающее в поле его зрения.

На ней закатанные черные джинсы, байкерские ботинки и золотисто-кремовая рубашка – почему-то вся в черных пистолетиках. «Я думала, это голубки и голубки, – смеется Мила Кунис. – И купила, как всегда, впопыхах. А потом смотрю – черт, оружие!»

И кажется, что это единственное недоразумение, которое могло произойти с сидящей напротив меня девочкой. Она разумна, внимательна, от нее не скроется тщательно закамуфлированная ирония, она аргументирует свои мнения, опережая уточняющие вопросы, и говорит низким голосом, который усиливает значимость сказанного. Хотя и без того Мила Кунис уже достаточно значительна – после высоковольтной роли конкурентки-соблазнительницы Натали Портман в «Черном лебеде» и признания секс-звездой.

Даты

1983 Родилась в Черновцах, на Украине, в семье Марка и Эльвиры Кунисов, инженера и учительницы физики.

2012 Главная роль в картине «Третий – лишний» Сета Макфарлейна; работает над пятью проектами, среди которых фэнтези-драма Эндрю и Ланы Вачовски «Восход Юпитера». Начинает официально встречаться с все еще супругом Деми Мур – Эштоном Катчером.

– По недавнему рейтингу одного популярного мужского журнала вы признаны самой сексуальной женщиной 2012 года . Это как-то повлияло на вашу самооценку?

– А должно? Вот, например, я продолжаю считать в целом справедливым свое детское прозвище Хоббит. А, например, вы можете считать меня вульгарной страшилкой, а вовсе не сексуальнейшей красавицей.

– Я совершенно не…

– Спасибо, но не важно. Я к тому, что мир состоит из мнений, все это вопрос индивидуальной оценки. Нет ничего объективного.

– И вам это нравится или нет?

– Это точно плохо. Потому что часто так выходит, что нас настоящих как бы и нет. Понимаете, это две разные вещи – то, что я делаю, и то, кем я являюсь. Результаты моей работы – это не я. Я – это нечто (или совсем) другое. И я сознательно разделяю работу и собственно мою жизнь. Мне нравится то, что я делаю. Я не представляю иной работы. Но когда я ее заканчиваю, я ее заканчиваю. И возвращаюсь в свою жизнь. Но не все могут так же.

Я вижу массу потерянных людей. Потерявшихся. Потерявших границу между тем, кто они, и тем, кем они хотят быть или какими их воспринимают другие. Они живут внутри мнения других о них, невольно потакая этим мнениям. И теряют себя. Таких людей в нашем деле достаточно – в нем слишком многое зависит от мнения – критика о фильме, продюсера о режиссере, режиссера об актере. Здесь очень просто стать рабом этих мнений… А я не даю себя форматировать. Не поддаюсь полировке.

– То есть вы стремитесь всегда поступать вопреки любым ожиданиям?

– Да, именно. Я говорю «нет» уверенным тоном. Даже если большой студийный босс угрожает, что закроет передо мной все двери.

– А было и такое?

– Было. Я не хотела сниматься для обложки одного журнала. Студии она была нужна, меня убеждали, что это нужно для фильма, в котором я играла (это был «Макс Пэйн» Джона Мура). Я сказала, что выполню все условия, кроме вот этого снимка. Это был не «Плейбой», нет. Но я не хотела быть на обложке того журнала. Студийный начальник был взбешен. И, что самое потрясающее, врал, как ребенок, у которого лицо в шоколаде, что он не ел никакого шоколада, даже вкуса его не знает… Я вообще именно на этом проекте узнала, как много в нашей индустрии лжецов. И что они склонны верить в собственную ложь. Но это был поворотный момент в моей карьере – когда я сказала «нет» со всей определенностью.

– Вы не считаете поворотным моментом, скажем, получение первой главной роли?

– Я думаю, по-настоящему значимо только то, что происходит в нас, а не вне нас и не помимо нас. Тогда я приняла непростое решение, и это говорит о многом. Именно наши поступки изменяют нас, а не обстоятельства и не решения других людей на наш счет. Я поняла это в тот момент, когда вдруг осознала, что хочу быть актрисой. То есть в рекламе-то я снималась с 9 лет, а в 14 лет попала в ситком «Это шоу 70-х» и на нем выросла – в буквальном смысле, – снималась все 8 сезонов, но актрисой не собиралась становиться. Тем более что у родителей моих был вывезенный из СССР культ образования, и они настаивали, чтобы я нормально училась в школе, а потом пошла в колледж. Ну, я и пошла в колледж, продолжая сниматься в ситкоме.

А в 20 лет заглянула в свои банковские бумаги. И выяснила, что я, в общем-то, худо-бедно обеспечена на всю жизнь. И теперь могу заняться чем хочу. И тут я задумалась: а чем я, собственно, хочу заниматься? Вот мне двадцать, чем? И выяснилось, что никем кроме актрисы я становиться не хочу. По факту я была актрисой к тому моменту уж лет двенадцать, а сознательно ею стала только тогда – когда приняла это решение.

– Вы, наверное, смелый человек – не боитесь говорить «нет» сильным мира сего, не побоялись откровенной гомосексуальной сцены в «Черном лебеде», а тут недавно рассказали, что связаны с политическим стрит-артом…

– О нет, вот тут я боюсь неприятностей – это дело противозаконное.

– Но что это было за дело?

– Ну, под покровом ночи, с красками в пульверизаторе…

– Вы шутите!

– Правда! Мой ближайший друг – гей. Он выступает против фашистской 3-й статьи Закона о защите брака. Которая объявляет однополые браки вне закона. Для моего друга борьба против этой статьи очень важна. Я хотела его поддержать. Но штрафа или там общественных работ, уж извините, не хочу.

– И все же – вы смелый человек?

– Я – нет. Но во мне живет бесстрашный ребенок. Девчонка, которая снялась в 40 роликах куклы Барби, но Барби так и не полюбила. Которая обожала играть с друзьями брата. Которая беззастенчиво соврала на прослушивании к ситкому «Это шоу 70-х», что ей 18, хотя было всего-то 14. Эта девчонка во мне и требует постоянно носить треники, иногда есть руками и прямо – а значит, не всегда вежливо – отвечать на вопросы. Но, знаете, я не считаю все это инфантилизмом.

Для меня это равенство себе – когда ты не рассчитываешь жизнь, как шахматную партию, не продумываешь пятый ход на втором, а действуешь, как говорит тебе твое понимание справедливости или разумности. Мне вообще нравятся дети – они не могут просчитывать и поэтому отважны.

– Это та же маленькая девочка, которая приехала в Штаты с большой семьей из провинциального городка на Украине, пошла в школу, не зная ни слова по-английски?..

– О боже! Это уже миф! Эмигрантское прошлое нашей семьи становится преданием! Не обижайтесь, но я не очень люблю говорить об этом. Ну да, приехали в Лос-Анджелес из Черновцов. И да, жили в трехкомнатной квартире – мама, папа, дедушка и бабушка, и другой дедушка, и я, и мой брат… Но все это точно не было закалкой характера. Наоборот – я чувствовала себя абсолютно защищенной. Ну да, плакала, конечно, когда пошла в школу и никого не понимала, и потом, когда смеялись над моим акцентом. Но и тогда чувствовала, что в совершенной безопасности. Во всем. Вот я пошла в Лос-Анджелесе в школу, а про Хэллоуин ничего не знала.

Откуда было знать в Советском Союзе, я колу-то только в Москве в аэропорту на пересадке попробовала. Кстати, жуткой гадостью оказалась, я и сейчас-то ее редко пью. А Хэллоуин – уж совсем закрытая тема. И вот ноябрь, и завтра Хэллоуин. Я прихожу домой и говорю маме, что в школу завтра не пойду. Она: «Это почему?» Я объясняю, что Хэллоуин, маскарад, а у меня костюма нет… Знаете, что она сделала? Бросила все дела, отобрала у брата рубашку, сшила на скорую нитку мне из нее что-то вроде комбинезона – а рубашка была «животной» расцветки, как шкура тигра. Из бумажного пакета из магазина смастерила мне шлем, нарисовала на нем морду тигра, и у меня был костюм! Я всегда знала, что родители придут мне на помощь, что бы ни случилось. Я всерьез в опасность, видимо, не верю…

– А во что верите?

– Главное, чтобы все мои были здоровы и благополучны и чтобы все были вместе. Что работать надо, чтобы жить интересно, а не ради денег. Я не перфекционист – точно знаю, что совершенства просто не существует. Люблю постоянство. А новостей – не люблю.

– Помимо семьи, кто для вас – близкие?

– Вот, например, Сюзан. Когда в нашу детскую актерскую студию начали приходить агенты и мною заинтересовались, родители растерялись, сказали, что они вне этого мира совсем, никак заниматься моим актерством не смогут и предложили мне, 9-летней, самой решить, нужно ли мне это, и, если нужно, выбрать себе агента. Я решила, что нужно, и выбрала Сюзан, с которой познакомилась первой… Сюзан и сейчас мой агент. А ее семья совершенно срослась с нашей – мои родители и Сюзан обедают вместе, путешествуют…

Девчонки, с которыми я дружила в школе, – они и сейчас мои подруги. Нам было по 16, когда мы пустились в нашу первую самостоятельную поездку по Штатам, ничего особенного не делали, тусили до трех ночи, вечерами болтали у бассейнов, на массаж ходили, выпивали. Но это было страшно важно. Что-то типа «вау, наше первое вино». И стало традицией. Мы непременно раз в год так путешествуем и сейчас. У девчонок, в отличие от меня, полноценный рабочий день, они серьезные профессионалы, я под них свой график подстраиваю. И традиция не нарушается уже 14 лет! Может, в чем-то я и консерватор… А в чем-то и бунтарь.

– В чем, например?

– Например, я ненавижу сегрегацию. Всякую. Но вот с расовой борются все, а с гендерной – только мы, женщины. Я на этом фронте старый боец. Но считаю, что бороться надо с предрассудками, с тем, что в сознании людей. А потом дойдет и до практики. Меня, скажем, трясет, когда пишут что-то вроде: «Да ведь эта Кунис еще и смешная». О комическом в моих ролях. В том смысле, что не только кукла, а, оказывается, еще и с чувством юмора.

Черт, да конечно! Почему, если мы ничего себе внешне, нам отказывают в праве быть смешными, комиками? Все дело в том, что мужчины по-прежнему не доверяют женщинам с чувством юмора. Ведь они могут отступить на шаг да и обозреть мужчину беспристрастно. А что такое юмор, как не дистанция, с которой только и возможен анализ? А они боятся нашей, черт возьми, оценки.

– Вам не хватает дистанции секс-звезды?

– Ну вы уж совсем… Я – секс-звезда! Вы прогуливали астрономию? Звезды – это миллионы парсеков от нас. А я тут. Видите, я рядом.

ТРИ ЕЕ СЛАБОСТИ

World of Warcraft

Мила считает, что даже впала в зависимость от этой многопользовательской сетевой онлайн-игры, ведь она играет в нее уже несколько лет. Но самое любопытное, что своим героем – а правила требуют, чтобы игрок действовал в качестве какого-либо персонажа, – она выбрала, говорят, священника.

Сарказм

«У моего отца совершенно специфическое чувство юмора, – делится она. – С неподражаемым оттенком сарказма. У моих родителей, они ведь родились в Восточной Европе, у них Бабий Яр в крови. А выживший чувствует мир иначе, чем просто живущий. И я с годами эту наследственность ощущаю в себе все больше».

«Звездный путь»

Мила знает едва не наизусть все серии телесериала-рекордсмена, производство которого началось в 1966 году, а закончилось в 2005-м. Она смотрела все сиквелы, и все приквелы, и все спин-оффы. И сыграла во все игры, созданные в рамках франшизы, и прочла все комиксы. И в этом смысле она, конечно, дитя Америки – ее культуры и ее образа жизни. Вполне логично, что ей, дочери бедных эмигрантов, удалось воплотить Американскую мечту – стать знаменитой и, ясное дело, богатой.