Кристоф Вальц: «Тарантино никогда не попадает в распространенную ловушку»

После «Бесславных ублюдков» этот 56-летний австриец проснулся не только знаменитым, но и с «Оскаром» под подушкой.

С тех пор он не слезает с киноэкранов, снимаясь то у Полански, то у Пола Андерсона.

– Ты снова снялся у Тарантино, на сей раз в «Джанго освобожденном». Он обрадовался, когда ты вернулся?

– Начнем с того, что я никуда и не уходил. Это для зрителя фильмы разделены тремя годами, а мы начали работу над «Джанго» сразу после «Ублюдков» и все время оставались на связи.

– На сей раз у тебя персонаж хороший? А то ты все злодеев играешь...

– Ну не знаю... Насколько хорошим может быть человек, стреляющий в голову другому человеку?

– Но ведь за деньги!

– Ты из России, да? У вас там довольно извращенная система ценностей, ты в курсе?

– В фильмах ты то с бородой, то без... Тебе самому как больше нравится?

– Конечно с бородой! Во-первых, потому, что не надо бриться. Во-вторых, борода — это возможность распространить себя еще немного в пространстве, если ты понимаешь, о чем я. Это такое добавочное эго.

– Если вы с Тарантино такие друзья, ты же всегда можешь попросить его добавить твоему персонажу бороду...

– Ты знаешь, обычно такое срабатывает. Актер тут уж точно ни при чем, но это даже и не компетенция режиссера. Это решает специалист по кастингу.

Я могу написать в сценарии, что для роли мне нужен высокий грустный брюнет. Но если решат, что нам больше подойдет подвижный светловолосый мальчик, который любит стрелять в людей за деньги, так и будет. Хотя Квентин обычно довольно подробно описывает, кто ему нужен.

– И он знал, что для «Бесславных ублюдков» ему нужен малоизвестный телеактер из Европы?

– Типа того. Квентин очень щепетилен в таких вопросах. Он никогда не попадает в очень распространенную ловушку.

В Голливуде сплошь и рядом в кадре нужна изуродованная шрамами толстуха, и вместо того, чтобы такую и найти, ты берешь Анджелину Джоли и навешиваешь на нее силиконовые рубцы, грим, живот. Неужели кому-то правда приятно на такое смотреть?!

Квентин работает наоборот: у него в голове есть четкий образ актера, который ему нужен на ту или иную роль. И он говорит всем: да, мне нужен этот никому не известный мужик, я готов пойти на риск!

– Ты знаешь, в интервью Тарантино назвал тебя своей новой музой и признался, что «Джанго» писал уже в расчете на тебя. Как ты его так очаровал? Почему он к тебе привязался?

– Ответ очень простой. Просто я (с каменным лицом) самый талантливый актер во Вселенной.

Что? Почему все смеются?! Посмотрел бы я, как бы вы попытались доказать, что это не так.

Хотя, если серьезно, я не люблю слово «талант». Талант — это просто такое удобное, э-э, сокращение. Это когда тебе лень самому себе объяснять, почему у того или иного человека все получилось. Гораздо проще сказать себе, что он талантлив. Ну вот и я весь этот успех так себе объясняю.

– Как тебе живется в роли мировой знаменитости?

– Ну а как еще? Ты знаешь хоть одну знаменитость, которая так быстро, всего через три года, начала бы жаловаться — мол, как же меня достала эта слава, зачем я только...

Известность — это отлично! И ты пойми, меня же, как Роберта Паттинсона, не обступают зараз пятьсот девок. Никто не грезит о том, чтобы разорвать на мне штаны. Максимум — кто-нибудь узнает в ресторане: а, ты ведь тот мужик, который еще в том фильме играл!

И знаешь, это все равно классно. Это классно.

– Что самое сложное в твоей жизни сегодня?

– Не повторить себя. Меня все полюбили за роль того нациста, и в какой-то момент возникло сильное искушение так до конца жизни его и играть. Повторять то, что уже получилось.

Я очень парюсь над тем, чтобы не застрять в одном и том же образе. Не только на экране, но и в жизни.