Ирина Козулина: «На третий день после ареста мужа я написала письмо Путину…»

В ожидании сигнала из российского посольства супруга арестованного экс-кандидата в президенты Беларуси Александра Козулина Ирина Козулина и его адвокат Игорь Рынкевич приняли участие в программе «Особое мнение» радиостанции «Эхо Москвы». “Салідарнасць” публикует выдержки их беседы с ведущим Львом Гулько.

И. КОЗУЛИНА — Я бы хотела представиться немножко шире. Я Ирина Козулина, жена профессора, доктора педагогических наук, кандидата физико-математических наук, вице-президента Евразийской ассоциации университетов Козулина Александра Владиславовича, который был кандидатом в президенты республик Беларусь на выборах 2006 года. Это я объявляю таким образом, потому что у нас, из Беларуси о нем вещают как о безработном и как о хулигане и уголовнике.

Он уже за решеткой находится полтора месяца, но вы знаете, он совершенно не поменялся, т.е. в нем по-прежнему, самое главное, спокойствие, уравновешенность, уверенность, единственное, немножко есть элемент непонимания, непонимания некоторой ситуации. Человек не совсем понимает, почему он в такой ситуации остался один, почему о нем не говорят, не требуют его освобождения, но об этом, я надеюсь, мы поговорим сейчас в программе.

Л. ГУЛЬКО — Да, один, вы имеете в виду что, о нем не говорит кто?

И. КОЗУЛИНА — О нем не говорит ни Запад, ни Восток. Притом, что Александр во время и предвыборной кампании и ранее у него было много контактов с российскими, с российской элитой, с властными структурами. Но, тем не менее, сейчас, когда он попал в тюрьму, есть такое выражение, человека кинули. Т.е. о нем никто не поднимает вопрос. Раз я на «Эхе Москвы», я говорю про Россию, никто не поднимает вопрос о судьбе Козулина, даже его фамилия не упоминается. Знаете, какой для меня был еще такой очень разочаровывающий момент, когда я позвонила своим друзьям, с которыми мы общаемся, естественно, созваниваемся редко, я говорю, что я в Минске, они у меня спросили — ты с Сашей? И меня парализовало, потому что я понимаю, что люди, которые интересуются судьбой моего мужа, они, живя в Москве, не знают, что этот человек уже полтора месяца в тюрьме.

Л. ГУЛЬКО — Вы знаете, я посмотрел Интернет перед нашим с вами разговором, действительно, последние сообщения датированы апрелем-месяцем, когда Александр попал в тюрьму. Если люди залезут в Интернет, грубое такое слово, но, тем не менее, залезут в Интернет и посмотрят там, то можно, в общем, понять, что Александр находится в тюрьме, честно говоря, может быть. Как вы считаете, почему интерес пропал?

И. КОЗУЛИНА — Я бы не сказала, что он и был, этот интерес с российской стороны. Т.е. то, что мы делаем, мы только делаем в Беларуси, делаем это сами, получается, что человек между молотом и наковальней находится сейчас. Он остался совсем один, ни оппозиция его не поддерживает, потому что он якобы не вписался в их программу, ни Россия не поддерживает сейчас Козулина.

Л. ГУЛЬКО — Россия, понимаете, Ирина, большая, в России есть власти, есть официальные СМИ, есть оппозиция. Кто, если можно, конкретно?

И. КОЗУЛИНА — Я хочу сказать, на третий день после ареста я написала письмо Путину и отнесла его в российское посольство. В российском посольстве его у меня приняли, и что дальше, я не знаю, я не получила никакого сигнала ниоткуда. Письмо я отнесла.

Л. ГУЛЬКО — У Александра были контакты с официальными нашими властями российскими до того, как он попал за решетку, естественно, были ли контакты, скажем, с нашими, с нашей оппозицией, с нашими оппозиционерами?

И. КОЗУЛИНА — Вы знаете, дело в том, что я человек не политический, и когда Александр шел в политику, мы договорились, что в политику идет он, а я ему лишь помогаю, где это нужно будет, где нужно будет помочь. Т.е. это во время предвыборной кампании, естественно, я помогала ему. Но так вникать во все тонкости, этого не было, поэтому я не могу сейчас называть фамилии людей, с которыми он общался.

Л. ГУЛЬКО — Но общался?

И. КОЗУЛИНА — Общался, без сомнения.

Л. ГУЛЬКО — Я, собственно, почему спрашиваю, потому что, как мне кажется, политика — дело такое, когда есть интерес, тогда общаются, дело циничное, мне так кажется. Когда нет интереса, общение прекращается, т.е. нет друзей и врагов, есть целесообразность. Может быть, поэтому, как вы считаете, стал Александр Козулин нецелесообразен?

И. КОЗУЛИНА — После того, как попал в тюрьму?

Л. ГУЛЬКО — Да, после того, как попал, может быть, поэтому прекратилось общение, может быть, поэтому никаких упоминаний как на Западе, так и здесь у нас?

И. КОЗУЛИНА — Вы знаете, мне ведь трудно ответить на этот вопрос, вопрос, должны дать себе ответ люди, с которыми он общался. И я благодарна «Эху Москвы», что я могу к ним обратиться, они, может быть, услышат и подумают что-нибудь.

Л. ГУЛЬКО — Давайте я вам сразу зачитаю с нашего сайта в Интернете вам письмо из Минска от Анны, от служащей Анны, просто она пишет так — здравствуйте, уважаемая Ирина, мы всей семьей очень переживаем за вашего мужа. Очень хочется, чтобы Александр Владиславович поскорее вышел на свободу, но тот правовой беспредел, который творится сейчас у нас в Беларуси, скорее, не позволит в ближайшее время освободить вашего мужа. Лукашенко — очень самолюбивый и злой человек, он сделает все, чтобы отомстить Александру Козулину, но мы, сторонники перемен, с вами, Ирина, держитесь. Передаем привет Александру.

И. КОЗУЛИНА — Спасибо огромное. К счастью, мы получаем очень много писем, и по почте, и по электронной почте, но, понимаете, в настоящий момент, буквально свежий пример, несколько дней назад у нас люди вышли с мороженым на Октябрьскую площадь. 10 человек было арестовано, понимаете, просто люди ходили по площади и ели мороженое.

Л. ГУЛЬКО — Никаких лозунгов, ничего не было?

И. КОЗУЛИНА — Абсолютно, просто они ели мороженое. Конечно, об этой акции было заявлено в Интернете, что мы выходим на Октябрьскую площадь есть мороженое, вы можете себе представить ситуацию?

Л. ГУЛЬКО — У меня, Игорь, вопрос к вам. Естественно, не могу не спросить, что инкриминировали Александру, что ему грозит, в каком, кстати говоря, состоянии он находится сейчас? Поскольку вы чаще даже бываете у Александра, чем Ирина.

И. РЫНКЕВИЧ — Он остается бодрым, уверенным, но я бы добавил еще, что он еще и развивается как политик. Я так скажу, что некоторые вещи он мне уже передавал для озвучивания в прессе, могу откровенно сказать, что именно так, в таких словах, что я прохожу сейчас свой политический университет, как будущий президент изучаю пенициарную систему Беларуси, совершенно реально он оценивает ситуацию. Он отдавал себе отчет, в какой правовой обстановке он находился, поэтому, действительно, как политик он развивается. Причем развивается именно в таком направлении, когда набирает вес и уверенности силы.

А что же касается всех эпизодов, которые инкриминируют моему подзащитному, то это следующее, 17 февраля, когда он, когда был зарегистрирован кандидатом в президенты, потребовал провести пресс-конференцию в здании, где обычно это должно все происходить, в концертном зале «Минск». Просто-напросто перед ним было закрыто фойе здания, беспричинно, не объясняя, там появились какие-то непонятные, неизвестные лица не в форме.

Л. ГУЛЬКО — Да, это известный случай.

И. РЫНКЕВИЧ — Этот эпизод инкриминируют ему как то, что он собирался пройти и провести свою пресс-конференцию, по сути, первую.

Л. ГУЛЬКО — Т.е. он остается?

И. РЫНКЕВИЧ — Как хулиган, этот эпизод остается, да, как 17 февраля. Далее, 2 марта, инкриминируют Александру Владиславовичу, что, находясь в здании милиции, он нарушил общественный порядок, а именно, вы знаете, там был поврежден стоявший рядом портрет президента. Вы знаете, что не так давно после этих событий Лукашенко сам заявил, что пора убирать его портреты, мы считаем, что вот одно из действий, которое помогло прийти к такому пониманию, это действие кандидата в президенты Козулина. На самом деле, не давая пока правовой оценки этому событию, которое здесь больше-меньше можно еще рассуждать, но, извините, независимые правоведы считают, что там больше, чем административное нарушение, найти при большом желании невозможно. И наконец, третий эпизод, по 25 марта, это уже не хулиганство, а другой состав здесь инкриминируется, как активные действия по организации групповых, опять же, некоторые говорят, беспорядков, но как юристы говорят, это действия, нарушающие общественный порядок. Т.е. тоже состав, близкий к этому, вы помните, когда ряд людей, множество людей собирались подойти и поддержать сотни арестованных на ИВС Окрестина политзаключенных, как они назвали. И Козулин считал, что это нужно упорядочить, спокойно по тротуару, с шариками, с цветами пройти, ему инкриминируют это как организацию и потом активное участие, что подошли к цепочке нескольких рядов вооруженных до зубов внутренних войск.

И. КОЗУЛИНА — К стене.

И. РЫНКЕВИЧ — Да, так они называют, в итоге, Козулин якобы пытался прорвать ее, что, соответственно, при любых видеозаписях видно, что такого не было. Вот такие три состава до недавнего времени. Но мы знаем, что пытаются найти еще какие-то нарушения в давнишней его работе, это типичная тактика, как мы называем, винегрета, набросать еще каких-то составов, но пока нам это неизвестно.

Л. ГУЛЬКО — Что грозит Александру Козулину? По совокупности?

И. РЫНКЕВИЧ — По совокупности здесь два первых состава инкриминируются как злостное хулиганство, там максимум — это до 6 лет лишения свободы, а этот состав по 25 марта — до 3 лет лишения свободы. Это если будут считать, скажем так, путем поглощения, максимум до 6 лет лишения свободы.

Л. ГУЛЬКО — Какие ваши действия, что вы предпринимаете как защитник?

И. РЫНКЕВИЧ — Мы как защитники, нас двое адвокатов, мы вполне допускаем, что надо будет усиливать адвокатскую бригаду, потому что недавно меня пытались сделать мелким хулиганом, я этот процесс выиграл и доказал, что я никакой не хулиган, там тоже были события 2 марта. В итоге, наши действия сводятся к тому, что, во-первых, мы будем анализировать квалификацию преступлений и доказывать, что здесь уголовных составов нет, соответственно, надо прекращать уголовное преследование, не то, что до суда доводить. С другой стороны, мы накапливаем доказательственную базу, потому что есть множество свидетелей, свидетелей не милиционеров, а простых граждан, которые утверждают совершенно обратное. А у нас, как известно, милиционеры не являются каким-то превалирующим, основным источником доказательств, их показания.

Л. ГУЛЬКО — Давайте обратим внимание на наш эфирный пейджер, потому что народ бурно реагирует на нашу с вами беседу, наши радиослушатели, спрашивают, Ирина, и вас, и Игоря, какую часть населения Беларуси составляет оппозиция, возглавляемая вашим мужем, сколько человек в оппозиции?

И. РЫНКЕВИЧ — Дело в том, что по тем социологическим исследованиям, которые, по сути, запрещены в Беларуси, если вы знаете, что накануне выборов были запрещены все независимые социологические службы, а те, которые пытаются проводить такие исследования, дислоцированы или в Вильнюсе, или, как говорится, чуть ли ни в Москве. Так вот, те замеры, которые были сделаны по отношению электората Козулина и тех, кто его поддерживает, они к самому уже 19 марта составляли порядка 17, 15%, а по таким городам, как областные центры и столица, до 30%. Это свидетельство того, что его смелые телевыступления, его поступки по поводу пресс-конференции 17 февраля, 2 марта события, когда вы знаете, что 2 марта звучали уже, огнестрельное оружие использовалось, выстрелы.

Что касается смешных цифр, которые были озвучены по итогам выборов, 2.2%, т.е., извините, он больше собрал подписей в поддержку, чем то, что было показано по итогам. Т.е. сложно говорить, поэтому, конечно же, если брать даже минимальные цифры, то это более 200 тыс., для тех, кто пытается иронизировать в это сторону. Что касается протестного электората в Беларуси, то он доходил до почти уже 50%.

Л. ГУЛЬКО — Ира, у меня к вам вопрос по поводу общей такой белорусской оппозиции, в том числе, взаимоотношения с господином Милинкевичем. Что случилось, почему белорусская оппозиция, действия которой, как мне кажется, направлены, в общем, в одну сторону, несколько разошлась?

И. КОЗУЛИНА — Мне трудно ответить на этот вопрос, я не могу даже сказать, что она разошлась, просто сейчас получается так, что один, было два кандидата, их обоих не пригласили на этот съезд всебелорусский, но один это проглотил, а другой пошел в атаку, он стал туда, он туда пошел, потому что он считает, что он обязан это делать. Просто у Козулина такой стержень, он очень человек такой, целеустремленный, и он осознает, что раз он встал на такой путь, значит, он должен идти по нему твердо.

Л. ГУЛЬКО — Но он готов…

И. КОЗУЛИНА — Если играть по законам, которые выстроила власть, эту, по узкой колее, ничего нельзя добиться.

Л. ГУЛЬКО — Он готов до сих пор, сейчас объединиться с Милинкевичем, если вдруг?

И. КОЗУЛИНА — Готов.

Л. ГУЛЬКО — Они придут к какому-то консенсусу?

И. КОЗУЛИНА — Готов абсолютно, потому что тут, это совершенно понятно, что цель-то общая, т.е. какие-то моменты, может быть, в каких-то они не сходятся.

Л. ГУЛЬКО — Но, тем не менее, видите, как, амбиции, наверное, я не знаю, что там случилось.

И. КОЗУЛИНА — Что сейчас можно говорить об амбициях, если один человек посидел 15 суток, в общем-то, на свободе, может действовать, а другой сидит полтора месяца в тюрьме, вообще от него никаких действий, естественно, просто кого власть боится, того она и засадила очень далеко. И моя проблема, забота состоит в том, что я боюсь за его здоровье, я боюсь за его жизнь.

И. РЫНКЕВИЧ — Все независимые политологи оценили, что оппозиция и вообще независимые альтернативы, кандидаты пошли двумя колоннами как несомненный успех этой избирательной кампании, поскольку весь протестный такой, уже ортодоксальный демократический электорат шел, по сути, априори за Милинкевичем. Козулин смог этот сценарий, который был похож на 2001 г., на прежние выборы, поломать, пошел процесс, когда уже избиратели, которые обычно ориентировались на какие-то ценности другие, близкие даже действующему президенту, они потихонечку начали переходить в лагерь Козулина. Это очень сильно испугало власть, потому что Гончарик номер два, как говорили некоторые про Милинкевича, это тоже несправедливо. Милинкевич — более сильный, мобильный политик, чем, допустим, тот же Гончарик в 2001 г. Однако Козулин сумел найти тот подход, некоторые даже его сравнивали с ранним Лукашенко, конечно, здесь профессора, академика сложно сравнивать, но, тем не менее, какие-то можно аналогии искать, но это продуктивно. И что касается сотрудничества, то оно остается актуальным, и Козулин, даже будучи в тюрьме, через меня в устной форме, естественно, передавал эту просьбу, мы старые даже документы использовали, чтобы Милинкевич, как говорится, ответил на целый ряд предложений, которые Козулин ему адресовал. Т.е. сейчас, вообще-то говоря, идет поиск нового формата коалиции. Но извините, если, допустим, Козулин долго шел с лейблом, что кандидат сначала власти, а потом проект Кремля, в этом смысле мы здесь в Москве, чтобы понимали люди также, россияне, что если пророссийский политик, по некоторым оценкам, теряет или не получает ту поддержку, которую мы ждали от России, это плохо. Друзьями разбрасываться нельзя.

Л. ГУЛЬКО — Спасибо вам большое, я напомню, что у нас в студии были Ирина Козулина, супруга арестованного лидера белорусской оппозиции, до сих пор находится в тюрьме Александр Козулин, и Игорь Рынкевич, адвокат Александра Козулина. Я желаю вам удачи, спасибо, до следующих встреч в эфире, вел передачу Лев Гулько.