Голодные бунты

Может, общественность и не заметила, но конец апреля — май пиры в стране проходили в режиме нон-стоп. Едва ли не через день — приемы от имени Лукашенко. То чествовал артистов, то журналистов, то женщин-деятелей, то просто деятелей… «Столы ломились, икра — тазиками, — рассказывал мне один коллега. — И хозяин хлебосольный. Все приговаривал: не уйдете, пока все это не поедите…».

Ввожу в интернет-поисковик слово «голодовка». Адреса новостей: Беларусь, Беларусь, Беларусь…

Уже прошлый год стал для Беларуси рекордным по количеству голодных протестов. Люди голодали коллективно и в одиночку. В Минске и маленьких городах. В тюрьме и на свободе. Голодали и домохозяйки, и политики.

Можно не сомневаться, что этот год побьет все рекорды. Десятки людей, будучи задержанными во время выборной кампании и после нее, в знак протеста голодали в СИЗО. Сейчас десятки молодых людей голодают в знак солидарности с «молодофронтовцами». Уже которую по счету голодовку держит Николай Автухович. На днях звонили совершенно мне не знакомые предприниматели из Бреста. По знаменитому президентскому указу, который задним числом ввел новые налоги на микроавтобусы, им начислили огромные штрафы. Все судебные инстанции пройдены, штрафы оставлены в силе. Людям просто нечем их оплачивать, поскольку они еще не рассчитались с долгами за купленные машины. «Что нам делать? Даже если мы продадим квартиры и эти злополучные автобусы, все равно не расплатимся. Может, объявить голодовку?» — спрашивали они меня…

Историки под «голодным бунтом» понимают протесты, спровоцированные пустым желудком. И называют их самыми беспощадными. Таких бунтов Лукашенко страшно боится. Дурным сном видится ему толпа рабочих на площади Независимости (тогда еще Ленина), заставившая в начале 90-х говорить о Минске как о месте самых массовых социальных протестов на постсоветском пространстве. Чтобы не допустить этого, он 12 лет выкручивает руки директорам, банкирам, министрам, в чрезвычайных ситуациях даже выделяет средства из собственного фонда — лишь бы была хоть маленькая, но зарплата; лишь бы людям было чем набить желудок; лишь бы хватило на чарку и шкварку… Слово «голод» белорусские власти понимают буквально. Лукашенко, как «хозяин» в тюрьме, считает, что все должны быть ему благодарны за миску баланды. И потому Беларусь на нынешнем этапе столкнулась с другой разновидностью «голодного бунта», давно подзабытой в большинстве стран. Его психологию и причины, как раз-таки, лучше всего могут объяснить специалисты тюремного дела. И они прекрасно знают, почему еще в прошлом веке голодовка в тюрьме считалась происшествием чрезвычайным, и почему по каждому такому факту проводилось серьезнейшее разбирательство.

Закручивать гайки даже для начальника тюрьмы, даже для диктатора — это только половина работы. Но если люди поставлены в такую ситуацию, что единственным выходом для них остается голодный протест, значит, кто-то сорвал резьбу. И вот уже немолодой, интеллигентный человек говорит мне: «Нечего тут рассуждать о стратегии и тактике. Я — детдомовец и признаю эффективными детдомовские методы. Например, Прокопову прямо сказал: если ты в своей помойке хоть слово про меня скажешь — набью морду». А кто-то не морду бить будет — схватится за охотничье ружье…

Совершенно очевидно, что действия властей по полному и тотальному контролю над всем и вся привели к радикализации настроений в белорусском обществе. Может, и не стало у белорусской оппозиции значительно больше сторонников после прошедших президентских выборов, но уж наверняка стало больше тех, кто готов к бунту. Открытому и активному. У меня такое ощущение, что политические лидеры этого не ожидали и даже не знают, что с этим делать.