Глава МИД Литвы: «БелАЭС — вопрос, по поводу которого мы, наверное, так и не договоримся»

В интервью TUT.BY глава МИД Литвы Линас Линкявичюс рассказал, возможен ли компромисс между странами в споре о строительстве АЭС в Островце.

Предлагаем избранное.

Фото ru.delfi.lt

— Как вы можете охарактеризовать отношения Литвы и Беларуси сегодня?

— Нельзя их оценить однозначно. В них есть и позитив, и негатив. Если начать с негативных моментов, то это, конечно, белорусская атомная станция. Она является элементом, по поводу которого мы, наверное, так и не договоримся — тут не видно никаких перспектив. Но совесть у меня в этом вопросе чиста: я не думаю, что мы требуем чего-то в ущерб Беларуси. Я уверен, что то, о чем мы говорим, — во благо Беларуси. И тут речь не только о ядерной безопасности и мировых стандартах, по которым станция должна строиться, но и об экономическом вопросе.

Я уверен, что БелАЭС — проект больше геополитический, чем экономический. Но если объект не будет самоокупаем, то те задолженности, которые уже легли на Беларусь, будут только расти. Я не слежу тщательно, но, по-моему, даже президент Беларуси спрашивал, как АЭС можно интегрировать в экономику? Так мы задаем тот же вопрос: как станцию можно интегрировать в экономику, если экспорт в сторону Запада — в нашу сторону или сторону Польши — будет затруднен?

Но если есть какие-то геополитические цели, то все равно, за какой счет они достигаются: за счет безопасности или сомнительного качества строительства. Думаю, что прежде всего наши опасения — в интересах Беларуси, а не только в наших, ведь станция строится в 50 километрах от того места, где мы сидим (интервью проходило в Вильнюсе. — Прим.). Я уже не буду повторять, что тут ведется такая интересная игра: мы повторяем вопросы, нам дают те же ответы, которые ответами не являются. А публично говорится, что диалог ведется. Но такие моменты значительно затрудняют диалог.

Я начал с негатива. Но, прагматично говоря, белорусы должны видеть, что мы там, где это возможно, содействуем, чтобы у Беларуси было более тесное сотрудничество с европейскими структурами. Пытаемся способствовать тому, чтобы визовый режим был попроще: это ненормально, что белорусам надо платить 60 евро за визу, когда другим — 35 евро.

Нужно было уже давно договориться. Но это связано с тем, что договоры о реадмиссии и о том же упрощении визового режима, то, что сдвинулось с места во время председательства Литвы в Евросоюзе, долгое время не подготавливались. И эти вопросы надо давно закрыть, это в интересах белорусов, чтобы они могли ездить и видеть мир.

Есть также вопрос об упрощенном визовом режиме в приграничье — на 50 километров в глубину Беларуси и Литвы. Мы этого давно хотим. Я, когда работал в Минске почти пять месяцев (с 24 июля по 7 декабря 2012 года занимал пост Чрезвычайного и Полномочного посла Литвы в Беларуси. — Прим.), как раз этот вопрос активно поднимал. И спрашивал тогда у премьер-министра Беларуси (тогда пост занимал Михаил Мясникович. — Прим.), почему это не работает.

Но конкретных ответов не было, хотя мы со своей стороны домашнее задание выполнили. Как видим, до сих пор это не работает, хотя мы этого хотим, и белорусам тоже было бы удобно: вы могли бы в упрощенном режиме ездить на 50 км вглубь Литвы, а это и Вильнюс, и Друскининкай.

Если еще говорить о позитивных моментах в наших отношениях, то это экономическое сотрудничество, которое у нас активно ведется. К тому же увеличивается количество белорусских туристов, и это приятно видеть. Позитива, как видите, много. Белорусы — наши соседи, и нас объединяет история не только недавних лет, но и глубинная. Поэтому мы чувствуем симпатию к белорусам как к людям, соседям. И я все-таки смотрю как-то более оптимистично в будущее, хотя негативные моменты влияют на него.

— Давайте вернемся к главному негативному моменту для двусторонних отношений. Страны постоянно обмениваются нотами из-за ситуаций на Островецкой, а также и Игналинской станциях, последнюю ноту МИД Литвы белорусскому послу вручил как раз на прошлой неделе.

Литва постоянно заявляет, что строительство БелАЭС — ошибка. Неужели вы реально ждете, что стройку остановят, если первый блок станции планируется запустить уже в будущем феврале?

— Я повторюсь, что есть экономические рычаги: если белорусскому правительству стройка оплачивается, то оно будет продолжать строить. Но я пока не вижу здесь экономических рычагов, которые были бы положительными. И не вижу перспектив работы станции на экспорт. Де-факто еще нет загрузки ядерного топлива, и этот календарь все время откладывался, и эксперты говорят, что будет откладываться и дальше.

Плюс, я бы еще добавил, что в мире есть такая практика, когда закрывались и действующие станции. Поэтому говорить, что на сто процентов это невозможно, нельзя. Конечно, стройка движется серьезными темпами с 2012 года, все эти годы возводится инфраструктура, сделано очень много.

Но никогда нельзя говорить «никогда». Тем более что есть рациональные аргументы за то, чтобы все-таки станции не было. А как это будет на практике, увидим. Если, цитируя президента Беларуси, не будет логических каких-то решений и интеграции этого объекта в экономику страны, то какое может быть будущее у этого объекта?

— Какими вы видите пути урегулирования этого конфликта?

— Поможет только диалог и способность услышать наши аргументы. А вот посредничества тут мало чем помогут. Например, те же экспертизы МАГАТЭ, которые приезжают на БелАЭС. Не все, наверное, знают, но МАГАТЭ приезжает только тогда, когда ее приглашают, и показывают ей только то, что хотят. И эксперты делают вывод только о том сегменте, который им показали. В экспертизе есть шесть миссий.

И, например, недавно на БелАЭС приезжала миссия по дизайну (имеется в виду миссия SEED — Site and External Events Design. — Прим.) и сказала, что с ним все нормально, и даже публично сказала, что все нормально и с выбором площадки для АЭС.

Мы за всем этим пристально наблюдаем и поправляем: все может быть нормально с дизайном, но не с выбором площадки, не с сейсмическими характеристиками, не с выбором альтернативных вариантов. Но нам говорят то, что удобно. Так диалог и ведется. Поэтому что может помочь? Даже какая-то критика необязательна.

Конечно, мы будем привлекать международные организации, это не секрет: и МАГАТЭ, и Еврокомиссию, и Орхус и т.д. Все понимают, что вопрос станции — не вопрос двустороннего характера, поскольку ядерная продукция — региональная проблема. Но мне кажется, не надо терять надежду, что что-то может измениться.

— В марте после того, как Беларусь вручила литовскому послу ноту в связи с сообщениями литовских СМИ, что во время переноса отработанного ядерного топлива на Игналинской АЭС выяснилось, что радиоактивный уровень веществ выше, чем ожидалось, вы в своем комментарии сказали…

— Я сказал, что даже ожидал эту ноту, поскольку была публикация в нашей прессе, и каждый такой эпизод будет использован [белорусской стороной], поскольку надо будет показать, что у нас [в Литве] происходит то же самое [что и на белорусской АЭС].

— И вы тогда произнесли фразу: «они хотят представить ситуацию на равных, как будто и мы — такие же, как и они, хотя это неправда».

— Ну я так сказал или не так, но хотелось, наверное, так преподнести мировому сообществу, что не стоит удивляться: стандарты одинаковые, вот такие инциденты тоже происходят, на них будут указывать.

— Но «не такие» — это какие?

— Я так грубо выразился? Ну, по сути дела, это правда. Можно, конечно, все это завернуть в красивую бумагу, но да, мы не такие [как белорусы], и, наверное, не будет трудности это доказать. Но опять же, повторюсь, то, чего мы требуем, мы требуем не для того, чтобы нам лучше жилось, безопасность — общий интерес. 50 километров от Вильнюса и 150 от Минска — небольшая разница.