Беларусь в наручниках. Когда и каким путем могут начаться перемены?

Год назад Александру Лукашенко устроили обструкцию на Минском заводе колесных тягачей. Рабочие кричали «уходи!», вождь режима признал, что засиделся, пообещал новые выборы после принятия новой конституции. Беларусь была охвачена беспрецедентно масштабными протестами.

Сегодня же картина кардинально иная. Протесты закатаны в асфальт, страна во мраке реакции. Можно ли ожидать перемен? Когда? Каким путем?

Фото president.gov.by

Лукашенко не скрывает, что ведет тотальную зачистку страны от крамолы. Чтобы протест уже никогда не поднял голову.

Приняты драконовские законы. Силовики бдят, многие действительно готовы костьми лечь за этот режим — хотя бы потому, что наворотили дел, за которые иная власть по головке не погладит.

Мрак кажется беспросветным. Годовщина выборов активизировала дискуссию, было ли фатальным поражение августовской революции или же тогда поднявшийся народ упустил уникальный шанс.

Были ли шансы у мирной революции?

Многие критики, прежде всего внешние, считают, что год назад белорусы зря превратили протесты в карнавал — нужно было, мол, биться. Украинцы часто ставят в пример свой Майдан 2014 года.

Но в Беларуси альтернативы мирным протестам в августе 2020 года не было, считает политолог Валерий Карбалевич. В комментарии для Naviny.by он отметил: во-первых, в принципе «общество не было настроено на силовой вариант»; во-вторых, такой вариант многих отпугивает — «по оценкам экспертов, количество протестующих уменьшается в четыре раза».

Да и «как обычные обыватели могли противостоять всей вооруженной силе государства?», задается вопросом эксперт. По его словам, попытки протестовавших применять силу давали властям карт-бланш на ее применение в гораздо больших масштабах.

Вместе с тем и у мирной революции были шансы, полагает эксперт. Речь идет о тех днях после выборов, когда власти стали глухо извиняться за чрезмерное насилие, силовиков убрали с улиц, а Москва молчала, выжидая.

«При более настойчивом поведении протестовавших» (если бы они не уходили с улиц ночевать, стояли у изолятора на Окрестина, настаивая на освобождении арестованных, у здания Белтелерадиокомпании, в которой началось брожение, и т.д.), «ситуация могла бы повернуться по-другому», считает собеседник Naviny.by.

«Но поскольку не было плана, стратегии, лидеров, поскольку все происходило стихийно, то получилось так, как получилось», — резюмировал Карбалевич.

Директор Центра европейской трансформации (Минск) политолог Андрей Егоров в комментарии для Naviny.by подчеркнул: среди оппонентов власти перед 9 августа 2020 года «никто не думал про то, что будет после выборов» — и это оказалось самой большой ошибкой. Представители объединенного штаба лишь твердили, что нужно будет выйти и защитить свой выбор, не давая четких инструкций, как это делать.

«Дальше все разворачивалось спонтанно, неуправляемо. Ни подготовки, ни плана, ни конкретного лидерства в той ситуации уже не было», — говорит Егоров.

Стоит добавить, что в той кампании старая оппозиция или вовсе не участвовала, или была посажена за решетку на старте (опытные организаторы протестов Николай Статкевич, Павел Северинец). В штабах же Светланы Тихановской, Виктора Бабарико, Валерия Цепкало преобладали политические неофиты, которые уповали на легальные процедуры и не вполне представляли себе, сколь упорным и безжалостным окажется режим, борясь за свое выживание.

На чем может сломаться система Лукашенко?

В итоге власти уже через несколько недель после выборов перехватили инициативу, за несколько месяцев методично перемололи протесты и развернули беспрецедентные репрессии, которым не видно конца-краю.

Сейчас Лукашенко вспоминает о лозунге перемен (он подчеркнуто употребляет белорусский вариант «перамены») лишь в саркастическом ключе — мол, за что боролись, на то и напоролись.

Страну, вероятно, можно заморозить надолго, но не навсегда. Ресурс живучести режима не бесконечен. Когда же и каким образом он может треснуть — через экономический коллапс, внешнее давление, транзит власти? Или изменить ситуацию способно только новое восстание?

По мнению Карбалевича, к переменам может привести сочетание факторов — ухудшение экономической ситуации, санкционное давление Запада (которое тоже будет подтачивать экономику), психологическое напряжение в номенклатуре, российское воздействие на режим Лукашенко.

Политолог не исключает, что в связи с победой талибов в Афганистане на фоне общей угрозы может возникнуть «ситуационный альянс» между Россией, США и Евросоюзом. Что, в свою очередь, усилит внешние риски для Минска.

Наконец, для таких авторитарных режимов, каким является созданный в Беларуси, всегда создает немалые риски транзит власти, подчеркнул Карбалевич.

Егоров отмечает, что в системе Лукашенко налицо ряд кризисных явлений: «Есть административный, управленческий кризис, есть кризис экономический, есть кризис представлений режима о развитии, есть потеря легитимности». По словам политолога, не работает прежний социальный контракт, когда власти обеспечивали некий уровень благ в обмен на аполитичность обывателей.

В итоге какое-то уязвимое звено непременно сломается, «и это по каскаду повлечет слом в других частях системы», полагает собеседник Naviny.by.

По его прогнозу, это может случиться «на новом витке открытия», когда властям придется пойти на снижение уровня репрессивности, откат к некоей весьма условной либерализации, поскольку невозможно все время держать систему «на таком уровне мобилизации».

Неспособность развиваться погубит режим

Но пока Лукашенко, кажется, не видит альтернативы насилию. Ближайшая задача — провести референдум по новой конституции так, чтобы никто и не пикнул. Зачистка оставшихся структур гражданского общества, независимых медиа с большой вероятностью продолжится.

Даже если будет сочтено уместным помиловать сотню политзаключенных из списка Воскресенского или провести ограниченную амнистию, это вряд ли сильно изменит политическую атмосферу.

Новая конституция вряд ли окажется такой уж новой: Лукашенко явно не настроен ломать систему, которая, по его мнению, работает. Перспективы транзита власти остаются туманными. Человек, правящий страной с 1994 года, похоже, не прочь досидеть как минимум до конца нынешней каденции, то есть до 2025 года. Уверенности придает поддержка Кремля (хотя отнюдь и не безусловная).

Вместе с тем дисбалансы в системе нарастают, ее ресурс истощается. Страх на каком-то отрезке времени может работать эффективно, но он не придает любви к режиму. Его верхушка явно оторвалась от реальности, утратила обратную связь, живет в мире вымышленных угроз и не замечает истинных проблем — и потому раз за разом совершает большие ошибки. Какая-то из них может оказаться фатальной.

Люди, которые год назад восстали, сейчас проходят через ад. Однако путем страданий общество нарабатывает важный опыт и, как отмечают аналитики, получает сильную прививку от авторитаризма.

В то же время система Лукашенко за последний год показала абсолютную ригидность, она не способна развиваться, напрочь лишена нравственного начала. С одной стороны, это придает режиму дьявольскую силу, он борется за самосохранение с ужасающей яростью. С другой стороны, эта неспособность к развитию, бесчувственность в итоге и погубит систему. Бесконечно держать страну в наручниках невозможно.

Класковский: Лукашенко довольно четко дает понять, что менять конституцию не рвется