Арнольд Смеянович: «На работе быстрее выгорают ленивые люди»

Накануне юбилея «Комсомолка» поговорила с академиком о радостях жизни, ситуации в медицине и непонятных болезнях.

ДОСЬЕ «КП»

Арнольду Федоровичу Смеяновичу 11 августа исполняется 75 лет. Профессор, заведующий нейрохирургическим отделом РНПЦ неврологии и нейрохирургии.

Академик НАН Беларуси, доктор медицинских наук, заслуженный деятель науки, лауреат Госпремии Беларуси.

Председатель Белорусского общества нейрохирургов, почетный член Ассоциации нейрохирургов России.

1997-2005 – директор НИИ неврологии, нейрохирургии и физиотерапии.

Автор 25 изобретений и патентов, более 400 научных работ, в том числе 5 монографий, 5 рукописей. Под его руководством выполнены и защищены 21 кандидатская и докторская диссертации.

***

Академик уверяет, что заглядывать в человеческую голову совсем не страшно. А за 50 лет практики он провел немало операций на головном мозге, приходилось принимать разные решения. Страшно было в детстве, во время войны, когда немцы отправили его семью в концлагерь, откуда удалось выбраться чудом...

- Еще было страшно, когда с войны не вернулся отец, – Арнольд Федорович поднимается с профессорского кресла за рабочим столом и усаживается напротив на обычный стул. По-мальчишечьи сдвигает набекрень врачебный колпак, протирает запотевшие очки. – Напарники отца рассказывали, что при десантировании Днепра в 1943 году его смертельно ранили в живот. Чтобы не мучиться, он сам пустил себе пулю в голову...

Черно-белая фотокарточка отца лежит у Арнольда Федоровича под стеклом на рабочем столе, рядом с иконками. Профессор поднимает на меня уставшие блестящие глаза, поясняя, что это последствия многочасового напряжения – утренняя операция прошла под микроскопом.

«Сын с невесткой запретили внуку идти в медицину»

Мы говорим про медицину, про низкие зарплаты, про эмоциональное выгорание. Про все то, что уже набило оскомину, даже сами медработники часто отмахиваются от надоевших разговоров: толку-то!

- Знаете, у меня жена, сын, дочь, невестка – все медики. Когда встал вопрос, куда поступать внуку, сын с невесткой были категоричны: «В медицину – только через наш труп!»

Тогда Станислав пришел ко мне: «Дедушка, посоветуй, что выбрать?» Я ему прямо сказал, что кроме медицины мало в чем разбираюсь. И внук принял решение поступать в мед. А сыну я сказал: «Ну нравится ему медицина, чего ж вы мешаете ребенку делать то, что он хочет?»

- Но зарплата у вас в разы ниже, чем у российских коллег. Что ж вы советуете ребенку?

- Я советую ему идти туда, куда душа лежит. Если вернуть время назад, я бы снова выбрал нейрохирургию.

Арнольд Федорович за 50 лет провел более 10 тысяч операций, большая часть которых – на головном мозге

В определении моей специальности большую роль сыграла моя умная интеллигентная бабушка, которая говорила: «Внучок, тебе надо в медицину!» Но отправной точкой стала травма, когда во время войны я попал под немецкий прицеп. Меня оперировал немецкий доктор. Я не понимал ни одного слова, но мама рассказывала, что он был очень добрый…

После окончания мединститута я мог поехать в любую точку Беларуси, особо теплым местечком был Логойск, ведь мой тесть был 1-м секретарем Логойского райкома партии. Но я хотел стать врачом, а не зятем влиятельного человека. И отправился в Дрибин. Три года оперировал грыжи, прободные язвы, внематочные беременности, останавливал кровотечения после подпольных абортов.

Затем переехал в Минск и стал оперировать под руководством создателя белорусской нейрохирургической школы Эфраима Злотника. Мой учитель был удивительным человеком: харизматичным, обаятельным, с тонким чувством юмора.

В 89-м году он вместе с семьей решил переехать в Израиль и рекомендовал меня на свое место руководителя клиники. Но дело не в этом, для меня показательна история этого удивительного человека и мегапрофессионала именно после переезда.

Да, ему было 70, но он хотел и мог работать. Ему не дали: слишком велика была конкуренция. И тогда в Израиле, из принципа, он пошел работать не по специальности. Но и это не помогло - реакции не было. Потом Эфраим Исаакович заболел, это негативно повлияло на его здоровье и стало причиной досрочного ухода из жизни. А ведь он был очень мощным человеком…

«Спрашиваю: «Кто поможет сделать операцию?» В ответ молчание»

- Нам повезло, наш центр сегодня оснащен шикарной аппаратурой, можно смело утверждать, что нейрохирургия в Беларуси приближена к европейскому уровню.

- Но сейчас, говорят, некоторые медики меняют профессию или уезжают за границу.

- Я и министру сказал об этом, нельзя не замечать эту ситуацию. Однажды мы пытались вернуть из России хорошего белорусского специалиста, но он еще раз глянул на наши зарплаты и наотрез отказался возвращаться из Тюмени. Там его заработок втрое выше.

Но я был так воспитан, что никогда не спрашивал про зарплату.

- Так вы и в 75 лет проводите сложные операции…

- Меня очень удивляет, когда утром спрашиваю у молодых коллег: «Кто поможет сделать операцию?» В ответ – молчание. Что же они будут делать, когда им исполнится 50?

Да, у хирургов напряженная работа, но я заметил, что в любой профессии быстрее эмоционально выгорают ленивые люди. Которые сами себя давят: утром он не хочет идти на работу, к концу дня – еле живой, так ему тяжело! Потом начинается: «Меня не ценят, мне не платят». А кому платят? Платят одинаково. Профессор или академик не намного больше получает.

- Не зря говорят, что все медики у нас взращиваются в одинаковых условиях, а новые Смеяновичи почему-то не появляются…

- Уже появляются. Вон у меня за каждой стенкой все профессора – мои ученики, прекрасные нейрохирурги. Кто-то неправильно информировал, что, мол, я не даю расти молодым. Неправда. У нас семь операционных, и везде трудятся профессионалы высочайшего уровня.

«Головную боль терпеть нельзя»

- Арнольд Федорович, а что делать, если голова раскалывается?

- Нужно понять, почему и как часто болит? Если разово поднялось артериальное давление – это одно...

- Бывает, что виски давит или будто сетка на макушке образовалась...

- Еще бывают мигренеподобные боли, когда сильно болит одна половина головы. Но чаще голова болит из-за повышенного давления. Кому-то помогает таблетка аскофена, кому-то аспирин или цитрамон. У каждого свое лекарство, но глотать их постоянно нельзя – перестанут помогать. Если боль не проходит – срочно к врачу.

На даче не так давно умер сосед, ему было всего 60. Чувствовал себя неважно, но полез на крышу. Уже после смерти выяснилось, что у него начинался инфаркт, а он все трудился… Нужно чаще прислушиваться к своему организму.

- У меня был знакомый – крепкий парень, десантник, еще и 40 не исполнилось. Заехал домой пообедать, голова раскалывалась, таблетка не помогла. Когда приехала «скорая», он был уже без сознания. Через три дня после операции на головном мозге он умер.

- Скорее всего, у него была аневризма. Это когда на сосуде образуется мешок, который под давлением увеличивается. Бывает, стенки мешка не выдерживают, и он рвется. Если гематома и кровоизлияние обширные, человек может погибнуть.

Спасаем двумя способами: напрямую, делая в черепе небольшое отверстие, или не проникая в голову, через бедренную артерию, катетер и специальные спиральки.

Первый способ гораздо дешевле, его применяем чаще. Потому что один катетер стоит порядка 1000 долларов, каждая спиралька – по 800. А их может понадобиться и две, и три. Эти деньги государство может потратить только в том случае, когда по-другому подобраться к аневризме невозможно.

- А если пациент готов заплатить тысячи долларов и не хочет, чтобы ему вскрывали череп дрелью?

- Пожалуйста, никто не запретит. Таких случаев немного, но уже появляются люди, которые не стоят за ценой. Потому что при помощи таких катетеров мы 100% попадаем в нужное место.

- Арнольд Федорович, итальянские ученые на днях заявили, что через два месяца пересадят голову...

- Глупости! Теоретически все можно пришить, но кому от этого легче? Человек будет как растение, потому что сшить спинной мозг, который отвечает за все наши импульсы и движения, без последствий невозможно. Наш знаменитый песняр Владимир Мулявин умер именно от разрыва спинного мозга, который произошел в результате автокатастрофы…

«Рак может возникнуть и у трудоголика, и у лентяя»

- Недавно я в соавторстве выпустил книгу об изменении злокачественных клеток. Но никто в мире еще не выяснил, почему они появляются. У нас всего один институт онкологии, а в Америке более 20 – и то разобраться не могут.

Но за себя могу ответить – мы выполняем операции не хуже иностранцев. У нас есть больные, которые после удаленных злокачественных опухолей головного мозга живут 7-10 лет.

Однажды ко мне пришел крепкий высокий молодой человек и, улыбаясь, спрашивает: «Не узнаете?» Оказалось, когда-то я удалил трехлетнему малышу злокачественную опухоль головного мозга, и спустя 20 лет он вернулся меня поблагодарить.

Вот вы спрашиваете, можно ли сгореть на работе? От опухолей не меньше страдают и лентяи, которые годами лежат на диване. Это не показатель. И деньги не всегда спасают. Младший брат президента США Эдвард Кеннеди тоже умер от опухоли мозга, не помогли ни связи, ни новейшие разработки.

Не спасли от заболевания крови и жену Горбачева, хоть весь мир был у ее ног. До определенного времени опухоль может не беспокоить, человек может даже не знать про нее. Кто знает, как лучше?..

- Вы один из лучших нейрохирургов постсоветского пространства. За границей наверняка были бы уже миллионером!

- Роскоши нет. Есть квартира, машина, деревянная двухэтажная дача, зачем мне больше? Причем машину я купил только в начале 90-х, когда начался развал Союза и друг посоветовал: «Бери, а то будет поздно!»

- Не так давно вы отпраздновали золотую свадьбу и очень тепло отзываетесь о супруге…

- Жена очень мне помогла, вся забота о детях легла на нее, хоть она тоже доктор. А периоды, как и в любой семье, бывали разные. Ни за что не поверю, что есть идеальные семьи, где все гладко. В том числе и потому, что вам, женщинам, иногда нужно найти повод придраться.

С годами я стал проще к этому относиться, с улыбкой, чаще делаю то, что хочет жена. А потом смеюсь, если вижу ее растерянность, когда побурчать уже и повода нет.

«Нельзя взваливать на себя непосильный груз»

- Арнольд Федорович, вы сейчас в том статусе, когда наверняка можете выбирать, какие операции делать?

- Да, при этом я делаю любые операции. И аневризмы, и опухоли головного и спинного мозга, и грыжи.

- А как расслабляетесь после эмоциональных нагрузок?

- Нужно уметь переключаться. Раньше мы с женой катались на лыжах, сейчас уже ленимся, просто гуляем. В теплое время спасает дача. Самое главное – отвлекаться от той работы, которая тебя давила.

И еще важно трезво оценивать свои возможности, нельзя брать на себя непосильный груз. Плюс работа должна быть разнообразной. Но для меня работа в операционной – в удовольствие.

- Не поверю, что не было ситуаций, когда хотелось послать все подальше: «Гори все синим пламенем!»

- Были, и не раз. Обиды, несправедливость, душа болела. Кажется, что жизнь рушится. Но всегда после такого надрыва наступает момент, когда все становится хорошо. Об этом нужно помнить.

Но и в сложных ситуациях я всегда думал: да, плохо, но кто, если не ты? Еще важно иметь под рукой жилетку, поплакаться близким родным людям, которые поймут и поддержат. Меня часто жена успокаивала: и когда на меня жалобу в Москву писали, и в других неприятных ситуациях.

- А вы смотрели видео, где уставший российский врач избивает больного в реанимации?

- Нужно проверить его голову. Кто дал тебе право избивать человека, тем более больного? Накопилась усталость – отойди в сторону, стукни в стенку, выругайся про себя. Человек под наркозом может нести что угодно!

Есть всякие врачи, бывают разные пациенты. Однажды пациент плевался на врача. Бывает и так, ничего – отойди в сторону. Но руку поднимать нельзя.

Я всегда говорю: «Никогда не делайте людям подлостей, гадостей, потому что они вернутся к вам обратно». Я, будучи директором, объявил лишь два выговора. И то попросил не записывать их в трудовую книжку, зачем людям жизнь портить?

Хотя все трудности относительны. Помню, мама рассказывала, как в 38-м году – мы тогда жили в Хабаровске – посадили командира полка, в котором служил отец, невиновного человека. Его долго ломали, а потом выпустили, но уже тяжелобольного. Тогда многих сажали. Отец ходил под этим эмоциональным гнетом чернее тучи и однажды сказал маме: «Если меня арестуют, передай детям, что я ни в чем не виноват…»

Я верю в высшие силы, вот видите, на мне золотой крестик с цепочкой, это друзья на 60-летие привезли из Иерусалима из храма Гроба Господня. Я уверен, что человек проживет столько, сколько уготовила для него судьба.

Но при этом у меня в кармане всегда с собой таблетка нитроглицерина и аспирина. Она может и не спасти, но психологически так легче. Это как эффект плацебо, когда ты уверен, что рядом есть спасительное средство – таблетка, жилетка или родной человек, - которое обязательно поможет в трудную минуту.