Анна Златковская: «Верить, не бояться, жить!»

Авторка повести «Страшно жить, мама» Анна Златковская размышляет на 34mag о том, что страх не страшен при условии, если он не зашивается в наше ДНК, а становится другом, стимулируя еще раз переступить через новую трудность и через худшую версию себя.

– Страх повсюду. В первом шаге малыша, в первой влюбленности, в первом экзамене, в поиске новой работы и в переживании, а смогу ли соответствовать. В самолете, в скорости, под водой. В людях, ядовитых насекомых, червяках, змеях. В темноте и в зубном кабинете. А еще высота: прокатиться на колесе обозрения – это испытание для тех, кому ближе пещеры и подвалы, диггерской души.

Страх – в беснующихся силовиках и в тех, кто смотрит на все с пустым удивлением: «А что вообще происходит?» Страшно сказать «хватит» в ответ на школьные поборы, когда ты один против двадцати пяти человек, которым не хочется плыть против течения. А если таких – миллион? Страшно.

Страх может стать твоим другом или стать твоим кодом ДНК. Когда уже и не заметишь, что вся жизнь подчинена стальному ужасу, запрещающему раздвинуть границы мира, выйти за пределы комнаты. Сиди, будь незаметным, и все будет хорошо. Никак.

Для многих ты будешь идеальным. Исполнительным. Если бьют, значит, заслужил. Если говорят: «Никогда ничего в жизни не добьешься, тупица», так и есть. Выбор безопасной зоны определяет тот, кто пугает больше всех и от кого исходит наибольшая опасность.

Страх уничтожает. Так некоторые педагоги подделывают результаты выборов, понимая, что разница между правдой и ложью как никогда в их руках – в бюллетенях, но они не могут отказать себе в праве быть слугами страха. Так некоторые журналисты, игнорируя избитых и покалеченных людей, рассказывают, что в городе спокойно, и, улыбаясь на камеру, подтверждают: насилия нет, его выдумали. Так поступают омоновцы, следователи, прокуроры, судьи, надзиратели. В тисках страха они погребают себя заживо, становясь прислужниками того, кто пугает сильнее, и синхронизируясь с тем вечным животным чувством, которое стало кодом личности.

Боятся все. Первая шишка на лбу, первый шрам на сердце, первая потеря учат нас, что боль – это больше, чем колючий комок внутри. Это тьма, из которой порой очень трудно выбраться. Но мы знаем, что выбраться необходимо, ведь, если не разрывать эти цепи, так и останешься ребенком, ползающим по полу, так и останешься одиноким без права на новое взаимное чувство, так и привыкнешь выполнять приказы, не видя, как прекрасен мир, когда страх – твой друг, а не хозяин.

Так в августе женщины вышли в цепи солидарности, осознавая, что в любую минуту их могут схватить и затолкать в автозаки. Так волонтеры ездили по Минску, спасая раненых, понимая, что сами могут пострадать. Так Маша порвала паспорт, наверняка понимая, что самоназванный «король» не простит этого смелого поступка – мы не прощаем другим то, на что не способны сами.

Но если не пытаться, хватая страх за воротник, отрывать ноги ото дна, так и не поплывешь.

Нас 26 лет учили «не верить, бояться, не просить». Шептали: «Бойся последствий». Войны, нищеты, неизвестности. Одни поверили, потому что так выживали все время. Другие же шли вопреки – те, кто всегда пытался делать неизведанное и у кого сердце выпрыгивало из груди, когда взлетал в небо в кабине колеса обозрения, когда держал на ладони паука, когда шел на проспект, сливаясь с многотысячной толпой, в одном-единственном порыве – жажде жизни, жажде перемен для страны.

Это невероятное откровение – каждый раз преступать страх, ощущая, насколько ты безграничен. Насколько прекрасен мир, если говорить себе: я боюсь, но я смогу. И все получается. Найти новую работу, новых друзей в эмиграции, новую любовь, новые знания. Узнать, что ты действительно гражданин своей страны и ее будущее – это ты сам. Прогуливающийся по проспекту, прячущийся в подъезде от карателей, тот, кто тайком забирает новый флаг у подруги, тот, кто пишет письма из тюрьмы со словами веры и поддержки.

И дети, которые, сжимая в руках ладонь папы или мамы, своими глазами видели, как силовики нападают на безоружных людей, никогда не вырастут рабами. Потому что они вместе с нами прошли километры страха и гордости.

Страх нужно в себе нащупывать, не отвергать. Нет ничего постыдного в том, что мы ощущаем опасность. Это ответственность. А еще привычка: находясь среди тех, кто внушает, что покорность есть добродетель, трудно противиться, пытаясь отстоять право на свободу. Поэтому одни срывают бело-красно-белые ленты с деревьев и заборов, зная, что им дадут медаль. И поэтому другие говорят: «Я выхожу», – а за ними выходят сотни других, не желая быть пажами тру̀сов.

Нам запрещают читать книги, гулять, хлопать, петь песни, носить красное и белое, любить Беларусь, потому что можно только то, что разрешено, а что не разрешено, то запрещено. Бойся, умоляй, получай дозволение, ешь с руки, будь покорным – и все худшее случится с кем-то другим, а не с тобой.

Однажды в Вильнюсе я оказалась ночью у жилого дома со случайным знакомым из местных. Мы стали тихо напевать песню «Агаты Кристи»: «Давай вечером с тобой встретимся...». И мой новый друг стал петь ее громче, а я шипела, что не нужно, ночь, люди спят, мы мешаем. И он сказал мне: «Ты боишься? Чего? Я в своей стране, я на улице, свободный и счастливый, и я хочу петь песни».

Здравствуй, новый страх, о котором я еще не знала, – быть неудобной, смешной, нелепой, свободной. Кругом камеры и черные машины. Автозаки и ОМОН. Красное с белым не носить. На беларусской мове не говорить. По улицам не гулять. Забыть, что ты человек, просто выполняй, что скажут. Оказавшись в другой стране, я вижу призраков прошлого в моей голове.

«Я крашу губы гуталином, я обожаю черный цвет», – мне было страшно вот так в голос, но я попыталась, потому что иначе так и не понять, каково это – быть свободным счастливым человеком, который просто поет в ночи в порыве кайфа и хорошего настроения.

Это непросто – снова и снова выталкивать себя из тюрьмы страха. Но каждый раз удивительно прекрасно ощущать, что ты можешь все.

Верить, не бояться, жить.

Оцените статью

1 2 3 4 5

Средний балл 5(40)