«Андрей не оставил мне выбора...»

Мы взяли это интервью незадолго до того, как погиб Андрей Панин. Но для нас и для миллионов наших читателей он остается живым: в своем творчестве, в своих фильмах, в своей семье, в своих детях. И поэтому мы решили опубликовать это интервью именно так, как оно прозвучало, когда мы разговаривали с женой Андрея Панина — актрисой Натальей Рогожкиной.

— Мы с Андреем вместе уже 18 лет. И наши отношения — настоящие американские горки.

Мы же с ним совершенно разные люди! Полярные противоположности с диаметральными взглядами на семейную жизнь. Хорошо еще, что у нас такая счастливая профессия, что мы имеем возможность отдыхать друг от друга. Я не могу без ужаса вообразить, как бы мы 18 лет без перерыва встречались после работы дома — не успев соскучиться, не успев все проанализировать и прийти к выводу, что заменить друг друга кем-то на стороне мы не сможем.

— Но если мысли на этот счет вообще возникают, это означает, что с какими-то недостатками вашего мужа вам трудно мириться…

— Это только поначалу Андрей казался мне человеком без недостатков. Не в том смысле, что я их не замечала, просто в тот период мне даже странно было бы называть какие-то особенности его характера недостатками. Я видела в них исключительно проявление его неординарности. Что неудивительно: на момент знакомства мне было 19 лет, Андрею — 32. То есть я — совсем девчонка и он — сформировавшийся мужчина.

Разумеется, я приняла его таким, какой он есть. Меня устраивало, что он — планета абсолютно самодостаточная. Вокруг него можно только вращаться неким спутником. И что он человек-хаос.

Андрей врывался в мою жизнь и исчезал, потом вновь появлялся и опять надолго пропадал, а затем возникал снова. Пока люди не живут вместе, такая фрагментарность появлений кажется нормой. Человек привносит в твою жизнь праздник, дарит тебе общение с собой — и ты так и воспринимаешь это, как некий подарок.

Но когда ты с этим человеком начинаешь жить семьей, а фрагментарность его появлений не меняется — это сказывается на семейной жизни. Ты вдруг обнаруживаешь, что такую же жадную потребность в нем испытывают еще и другие люди. А ты теперь — по другую сторону баррикад…

— А как вы с Андреем Паниным познакомились?

— Он появился на нашем курсе в Школе-студии МХАТ в качестве ассистента-педагога по приглашению Дмитрия Владимировича Брусникина — ставить спектакль «Женитьба Бальзаминова». Хотя, по-моему, таких, как Панин, нельзя пускать к студентам. Это же бешеный человек, с безумным обаянием.

Помню, он постоянно что-то говорил, бегал по аудитории, вообще был сгустком какой-то немыслимой энергии. Любви с первого взгляда я к нему не почувствовала, но невозможно было не обратить на такого человека внимание.

Что за эмоции испытывал в тот момент Андрей по отношению ко мне, не знаю, но под его пристальное мужское внимание я попала. Может быть, благодаря колдовскому действию своей рыжины. Просто не успела за кого-нибудь спрятаться, и яркий цвет моих волос бросился Андрею Владимировичу в глаза…

А в конце третьего курса мне предложили сыграть во МХАТе главную роль в спектакле «Ундина». Андрей в нем участвовал и взялся помогать мне на вводных репетициях. Мы опять соприкоснулись. Теперь уже в театре, то есть на его территории. И я смотрела на него все с большим интересом. Ведь обаяние таланта завораживает!

А тут еще я увидела Андрея в спектакле «Смертельный номер». И для меня это действительно стало «смертельным номером» — я «погибла» окончательно и бесповоротно. (С улыбкой.)

Правда, со временем поняла, что погибала-то я под очень четким прицелом оптического ружья Панина, который и сделал окончательный выстрел.

— Неужто Андрей пленил вас исключительно со сцены и не было с его стороны никакого флирта, никаких особенных мужских приманочек?

— Просто Андрей каким-то чудодейственным образом стал постоянно появляться около меня — за кулисами, в столовой, на репетициях и банкетах. Теперь-то я понимаю, что это было не случайно. Он буквально заполнил собой пространство! И я получала несказанное удовольствие от общения с ним. Так продолжалось весь четвертый курс.

Андрей не был педагогом в классическом представлении. Он ходил в наши студенческие компании, его знали все мои друзья, подруги, он легко общался с нами, много шутил, даже выпивал с нами. И всякий раз дарил невероятное количество веселья, радости, смеха. Сколько же я тогда смеялась!..

В общем, он совершенно не оставил мне выбора. Я влюбилась. До смерти, до дрожи.

— Ну а были какие-то широкие жесты, необычные сюрпризы, букеты? Панин же нетривиальный человек и ухаживал, наверное, с фантазией…

— Панин человек совершенно нетривиальный! А цветы, конечно, случались. На день рождения, допустим, Андрей принес мне какую-то совершенно несчастную хрупкую розу, но сопроводил свое подношение такими словами, что я целый месяц потом все пыталась спасти эту розу, реанимировать, чтобы она как можно дольше напоминала мне о его словах.

А еще Андрей рисовал, да как! Конечно, Бог поцеловал его не только в то место, которое отвечает за актерский талант, и если бы Панин не стал актером, был бы гениальным художником. Ему удается свое неординарное видение мира переносить на бумагу. И он рисовал мне маленькие смысловые рисуночки о любви. Трудно описать их словами, это надо видеть. Потому что если я скажу, что он нарисовал лицо, у которого вместо глаз сердечки, — это будет очень мало передавать суть рисунка.

В общем, я тихо и мирно погибала по-женски... Я влюблялась небыстро, но это медленное заполнение сосуда в результате привело к осознанию: я должна находиться рядом с этим человеком. В любом качестве! А по-другому уже просто не смогу жить.

И вот наступил момент, когда нам обоим стало очевидно: сопротивляться тому, что происходит между нами, уже невозможно.

— Вы говорили, что являетесь его полной противоположностью…

— Андрей — человек очень резкой энергетики. Он достаточно циничный, вспыльчивый, категоричный. Он легко черпает энергию из разного рода негатива, из собственного недовольства. Андрей сам говорил: чтобы он выдал максимальный результат, нужно загнать его в угол.

А я выросла в тепличных условиях, под ударами слабею. И меня в угол загонять нельзя, иначе я там и останусь навсегда. Помести меня в холод недоброжелательности, и мои резервы немедленно иссякнут. И наоборот: когда вижу расположенность к себе, когда мне комфортно, я способна выдать такое, о чем сама не подозревала.

Андрей вечно пеняет мне, что я не прислушиваюсь к нему по поводу профессиональных дел. Считает, что я сознательно отвергаю его советы и специально делаю все наоборот. Но, к сожалению, я почти никогда не могу воспользоваться его советами. Что поделать: то, что хорошо для него, совершенно не годится мне.

И так во многом! Взять хотя бы привычку Андрея — пугать. Его самого в детстве пугал папа, и Андрей, видимо, получал от этого какое-то удовольствие, непонятное мне. Это как щекотка — кто-то любит, кто-то не выносит...

Вот я из тех, кто терпеть не может такие вещи. И если меня напугать, я потом с трудом прихожу в себя.

Помню, однажды я была дома одна, а Андрей тихонечко зашел в квартиру и на коленях подполз ко мне сзади. Когда я обернулась, он возник где-то на уровне моих ног — там, где человек вообще не ожидает нападения. Я потом оч-ч-чень долго не могла успокоиться.

К счастью, Андрей понял, что я не шучу, и что от таких сюрпризов у меня действительно могут наступить серьезные, а может быть, даже и необратимые последствия. И с некоторых пор перестал так делать.

Помню, мы отдыхали с детьми во Франции. Андрея не ждали — он был занят, но каким-то образом к нам вырвался. И вот он сначала хотел устроить сюрприз, спрятавшись в шкафу, — с тем, чтобы, когда мы вернемся с пляжа, неожиданно выйти оттуда. Но вовремя сообразил, что впечатление, которое он произведет, будет слишком сильным. И изменил план. Просто вошел следом за электриком, которого мы как раз вызвали, и говорит: «Ну что у вас тут надо починить?»

— Значит, все-таки ваши отношения не стояли на месте, а развивались, как и положено…

— Конечно, мы прошли разные этапы. Например, на первой стадии нашей семейной жизни все держалось на страстях, на чувствах, и сигналы разума затмевал щенячий восторг. Я радовалась всему, что есть в Андрее. Не раздражало и не обижало ничего.

Взять, например, ерундовый банальный пример. Человек никогда не заправляет кровать. На первом этапе это безумно нравится. Потому что даже такие аккуратистки, как я, в глубине души мечтают позволить себе пожить в хаосе. Но рано или поздно наступает момент, когда вечно неубранная кровать уже раздражает.

При этом позиция Андрея простая: ты хочешь жить в убранной, чистой квартире? Убирай, ради бога, никто тебе не мешает, но меня самого это ни к чему не обязывает.

Ты считаешь, что, если люди живут вместе, они должны предупреждать друг друга, когда где-то задерживаются? Пожалуйста, предупреждай. Но не принуждай меня к этому.

Я пыталась высказать мужу какие-то претензии, объяснить, что у меня на душе. Но наткнулась на стену непонимания.

И тогда я просто… абстрагировалась от проблемы. От всех проблем! К счастью, к этому моменту я уже имела свою собственную спальню со своей собственной кроватью, которая у меня всегда в таком виде, в каком я хочу ее видеть. Словом, наступил третий этап отношений — когда ты живешь так, как тебе комфортно, а от мужчины не требуешь ничего…

— Да уж, большие таланты в быту невыносимы. А жены вынуждены всю жизнь проявлять по отношению к ним жертвенность…

— Это не жертвенность. Ты миришься с какими-то недостатками человека, пока находишь на это силы. Пока тебе самой это в удовольствие. Пока жива твоя любовь к нему. И пока потребность в человеке больше, чем любые огорчения из-за него.

Я думаю, что талант и профессию обязательно нужно учитывать. Потому что актерская профессия придает мужчине некоторые очень женские черты. Ведь он постоянно обязан нравиться!

Андрей Панин с Игорем Петренко в сериале «Шерлок Холмс», работа над которым еще не закончена

Мужчина-актер требует огромной заботы, огромной поддержки, огромного внимания к себе, а подчас и реанимации. Нужно уметь помочь ему справляться со всеми его депрессиями, с разыгравшимися нервами. Нужно время от времени становиться для него крепким плечом…

— Неужели, несмотря на внешнюю брутальность, Андрей Панин нуждается в крепком плече?

— Ну, он в некотором плане абсолютный ребенок! Мой третий, самый тяжелый ребенок...

— Но ведь вы тоже творческая единица! Вы актриса и тоже имеете право на свои собственные депрессии… А о вашем муже иной скажет: если не эгоист, то, во всяком случае, эгоцентрист… Живет, как ему удобно, не интересуясь, удобно ли это близким людям…

— Думаю, назвать Андрея эгоистом или эгоцентристом совершенно не верно! Я лично чувствую его любовь.

Семья для Андрея — единственное, что у него на самом деле есть и куда приложены его усилия. При всех его особенностях, все, что он делает, — ради нас. И все, что мы имеем, создано Андреем.

Наша жизнь полностью организована им — начиная от дома, где мы живем, до выбора места отдыха. В его представлении дети летом должны ездить на море. Это константа. На этой идее он настаивает. Андрей постоянно заботится о том, чтобы у нас было всего по максимуму. Другое дело, как он понимает эту заботу...

Взять тот же отдых: он узнает, куда лучше поехать, создаст условия. Ну а уж покупать билеты, звонить, договариваться, бегать с чемоданами — этим он не станет заниматься никогда.

Или, к примеру, он признает, что нам с маленькими детьми необходима машина. Говорит: «Пожалуйста! Какую захочешь машину — такая у тебя и будет». Но водить сам он не будет никогда!

Или он говорит, что мы покупаем квартиру. И зарабатывает на нее деньги. Но дальше все этапы покупки, ремонта предоставлены мне.

Мол, это уж делай, как хочешь, это уж сама, сама, сама. А у него есть какие-то другие сферы интересов.

— А с детьми Андрей занимается?

— Да он потрясающий папа! (Смеется.) Я иногда говорю ему: «Андрей, в качестве мужа ты фигура довольно сомнительная. Но в качестве отца великолепен!»

Это отец-счастье. И от общения с ним дети получают колоссальное количество щенячьего восторга. Потому что папа — сам ребенок, хулиган. Он сам не заправляет кровать, готов сколько угодно бегать, пугать всех из-за угла, скакать лошадкой, кричать и драться подушками. Другой разговор, что у него не всегда находится на все это время — просто в силу его занятости.

— Наталья, а вас не задевало, что Андрей очень долго не хотел на вас официально жениться?

— Я уже говорила, что он очень во многом повлиял на меня. В том числе и мое отношение к штампу в паспорте сформировалось под влиянием Андрея Панина. Для него это не имело значения, и я разделяла его позицию. Потому что понимала: штамп в нашей жизни ничего не изменит — ни в лучшую сторону, ни в худшую. А значит, это лишь формальность. Мы и без этого вполне способны доверять друг другу.

— Ну а что вы скажете о ревности? Ревность в вашей семье существует?

— Ревность — это как раз недоверие к человеку! Но если меня спросить, считаю ли я, что все мысли и чувства Андрея сконцентрированы только на мне?.. Нет, я так не считаю.

Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что у Андрея огромная жизнь: бесконечные встречи, постоянные отъезды в командировки. И, стало быть, я являюсь всего лишь частью этой жизни, даже не самой большей ее частью — просто в силу количества людей вокруг него и времени, которое он с ними проводит.

Допустим, Андрей почти все девять месяцев съемок в «Шерлоке Холмсе» жил в Питере. Надо быть слишком наивной, излишне самоуверенной, а то и просто глупой, чтобы считать, что при таких обстоятельствах человек полностью принадлежит мне. Или что Андрей в принципе способен на протяжении 18 лет дышать только мной одной, оставаясь все это время на том же накале эмоций, и не замечать, что на свете существуют другие люди.

Но также я знаю и другое: в каждый выходной, даже без возможности ночевать дома, Андрей приезжал со съемок в Москву — для того, чтобы побыть со мной и с детьми. И все время ждал нас в Питере, постоянно звал приехать. И я ни секунды не сомневаюсь: ему было бы очень приятно, если бы у меня была возможность проводить с ним больше времени. И этого знания мне достаточно…

P. S. Редакция выражает глубокие и искренние соболезнования Наталье Сергеевне и их с Андреем Владимировичем сыновьям — Александру и Петру.