Алексиевич: «Почему по всей нашей истории кочует целлофановый пакет на голове арестованного?»

Лауреатка Нобелевской премии по литературе Светлана Алексиевич дала интервью DW, где рассказала об эмиграции в Германию, опыте 2020-го, о любви к белорусам и героях новой книги, о философии Лукашенко и какой станет страна после него.

Тут мы приводили первую часть разговора с писательницей, теперь выбрали главное из продолжения большого разговора.

— В сентябре 2020-го на протяжении десяти дней под моим домом дежурили силовики в штатском. Один или два раза ко мне домой приходили послы европейских стран, все 18 человек. А потом по очереди ночевали у меня дома. Когда уезжала, я тоже была не одна, меня сопровождали дипломаты, иначе бы вряд ли удалось улететь. Я очень им всем благодарна. За себя и за то, что они делают для всех нас.

— Что такое диктатура? Это примитивная власть. Для нее нет таких понятий, как профессор или нобелевский лауреат.

Лукашенко ведь ненавидел меня. Когда был юбилей, 70 лет, ни одна газета не написала об этом. У президента Польши Анджея Дуды есть разногласия с Ольгой Токарчук, тем не менее, она — гордость Польши. И представить, что он не поздравит ее с юбилеем, просто невозможно. Это не только политика — это культура.

С «Новой газетой» и Муратовым, который недавно получил Нобелевскую премию мира, сейчас происходит похожая история. Но Путин пока не дает команду «фас». Иначе страшно представить, что было бы. Он все же старается держать перед Западом какое-то лицо. Лукашенко даже не пытается.

— С Россией нужно научиться жить. В этом и состоит задача современных политиков —   сохранить Беларусь как государство и выстроить с Россией нормальные отношения. Не колониальные, не с позиции «вы большие — мы маленькие», а равноправные и выгодные друг для друга.

— Я уже жила в Берлине в годы первой эмиграции, когда мы с Василем Быковым были вынуждены уехать из страны. Мне нравится дух Берлина и многообразие здешней жизни.

…Я хотела написать книгу обо всем, что происходит. Кто дал бы мне сделать это в Беларуси? Кто смог бы прийти ко мне в дом, чтобы рассказать свою историю? Я бы не смогла защитить своих героев.

— Слышала такое то ли соображение, то ли предложение от дипломатов (вернуться в Беларусь — С.), но ответила, что это невозможно. Как я буду смотреть в глаза людям, которые оставили в Беларуси маленьких детей, болеющих матерей? Они останутся в эмиграции, а я уеду домой? Не представляю этого, это будет предательством.

— Хочу написать о человеке в маске и соблазне тьмы, о том, почему мы до сих пор живем по книгам Солженицына. Почему по всей нашей истории кочует целлофановый пакет на голове арестованного? Почему одни люди прятали протестующих, а другие вели туда омоновцев?

И еще вопрос: нам придется жить с теми, кто нас бил и пытал. Как их понять, чтобы не приобщиться к ненависти? И еще, и еще… Откуда взялись эти прекрасные люди, которые вышли на улицу? Как они сформировались, кто их родители? Мне важно как можно больше о них рассказать. Надеюсь, пока напишу книгу, финал наступит.

У меня нет ответа на вопрос, возможно ли прощение. Я только знаю, что если мы допустим в сердце ненависть, то тоже погрузимся во тьму. Но как отец может простить искалеченного сына? Как мать может простить убитого сына? Вопросы, вопросы…